Что касается деятельности Юнга в этой студенческой ассоциации, истории науки необычайно повезло. В архивах «Зофингии» сохранились тексты его выступлений, анализ которых позволил Элленбергеру обнаружить ранние истоки (как он выражается, «зародыш») некоторых важнейших концепций аналитической психологии[14].
Самый первый доклад, прочитанный Юнгом перед членами ассоциации в ноябре 1896 г. и носивший весьма красноречивое название «О границах точных наук», в каком–то смысле представляет собой программное заявление, в котором угадываются многие мотивы, явившиеся впоследствии своеобразной визитной карточкой духовного движения под названием «аналитическая психология К.–Г. Юнга». «То была страстная атака против тогдашней материалистической науки, — комментирует Элленбергер, — и одновременно призыв к объективному исследованию гипнотизма и спиритизма. В ходе дискуссии Юнг настаивал на том, что точные исследования могут производиться и в отношении метафизических проблем» [80, р. 687]. Именно реализацией этого раннего прожекта следует, на мой взгляд, считать многочисленные заявления зрелого Юнга и его последователей о том, что они могут доказать существование архетипов коллективного бессознательного (т.е. самых настоящих метафизических сущностей) чисто эмпирическим путем.
Весьма симптоматично, что Элленбергер обнаруживает существенные противоречия в оценке этой лекции. Если сам Юнг в своих мемуарах заявлял, что все его разговоры о спиритизме вызывали у слушателей насмешки и недоверие, то, например, Густав Стайнер утверждал, что данное выступление имело огромный успех. По словам Стайнера, было даже решение о публикации этого текста в центральном журнале Ассоциации. Как мне кажется, тут мы имеем дело с типичным элементом агиографии (а «Воспоминания, сновидения, размышления» таковой, безусловно, являются): будущий «великий ученый» на заре своей деятельности обязательно должен столкнуться с ханжеским неприятием и отпором со стороны косных и отсталых современников, а если никакого неприятия не было, его надлежит изобрести.
В следующей лекции («Некоторые мысли по поводу психологии»), прочитанной в летний семестр 1897 г., Юнг еще точнее очертил контуры своего будущего учения, вплотную подойдя к формулировке тезиса об объективном существовании психологической реальности как особой сферы бытия, совершенно автономной по отношению к материальному миру с его пресловутой пространственно–временной сеткой. «Душа, — утверждал молодой Юнг, — не является силой в ее материальном измерении, а потому относительно нее невозможны никакие суждения. Однако все то, о чем не может быть суждений, существует вне пространства и времени. Соответственно, душа независима от пространства и времени. Это дает нам веские основания постулировать бессмертие души» [120, р. 32]. Элленбергер не упоминает о том, что во время этой же лекции, обосновывая тезис о бессмертии души, Юнг провозгласил также «крестовый поход» против дарвинизма, заявив, что «дарвиновская теория естественного отбора неспособна адекватно объяснить эволюцию, более того, относительно эволюции новых видов она оказывается фактором, имеющим ничтожное значение. В области филогенеза, более чем где бы то ни было еще, имеется необходимость постулировать существование витального принципа» [120, р. 31].