Итак, параллель между мифами и психозами была проведена еще до Юнга, но, в отличие от казуса с криптомнезическим «открытием» экстраверсии и интроверсии, тут действительно могло иметь место подлинное «вторичное открытие», ибо в Италии Юнг не стажировался, и по–итальянски, насколько мне известно, не читал. Проблема, однако, заключается совсем в ином: обязательно ли для объяснения подобных параллелей прибегать, подобно Танзи и Юнгу, к гипотезам, которые предполагают объективное наличие неких универсальных структур психики (таких, например, как архетипы коллективного бессознательного); или же все это может быть объяснено все той же криптомнезией? Почему нельзя предположить, что когда–то в далеком детстве больной услышал какую–нибудь мифическую историю, а потом в ходе вспышки заболевания воспроизвел какой–то из ее мотивов, естественно, не ссылаясь при этом на первоисточник информации? Юнг и его идейные последователи утверждают, что им якобы известен случай, начисто отметающий подобные сомнения.
Каноническая юнгианская легенда гласит: среди пациентов, наблюдавшихся Юнгом в Бургхёльцли, был один шизофреник, бредивший дни и ночи напролет. В одной из галлюцинаций ему привиделось солнце со свешивающимся с него фаллосом, движения которого порождали ветер. Юнг утверждал, что смысл этой галлюцинации оставался для него непонятен до тех пор, пока ему на глаза не попалась вышедшая незадолго до этого книга историка религии Альбрехта Дитериха о митраической литургии, где был опубликован перевод дотоле никому неизвестного греческого папируса [68, pp. 7–62]. В этом древнем тексте упоминалось среди прочего и о ветре, дующем из свешивающейся с солнца трубы. Юнг счел, что единственным возможным объяснением этого поразительного совпадения между древним мифом и современным психозом может быть наличие неких универсальных символов. В «Метаморфозах и символах либидо» он назвал их «изначальными образами», а спустя семь лет (т.е. в 1919 г.) переименовал в «архетипы коллективного бессознательного». Юнг абсолютно исключал вероятность того, что больной мог нечто подобное знать из своего сознательного опыта.
Однако у нас есть весьма веские основания усомниться именно в этом — самом важном — элементе рассуждений об объективности существования архетипов. Рассматривая доводы, приводимые Юнгом, Элленбергер делает одну примечательнейшую сноску: «Символ солнечного фаллоса (Sonnenphallus) упоминался еще Фридрихом Крейцером в «Symbolik und Mythologie der alten Völker», изданной в Лейпциге в 1841 г. (! —