.), а Дитерих утверждал, что аналогичные концепции были
весьма популярны (курсив мой. —
В.М.) во многих странах» [80, р. 743] Следовательно, пациент все же
мог знать об этом мотиве раньше и, соответственно, наличие в психике универсальных архетипических структур остается всего лишь предположением. Кроме того, как замечает Элленбергер, в остальных случаях такого рода, предлагаемых юнгианцами в качестве обоснования теории архетипов, совпадения куда менее выразительны. Обнаружение таких двусмысленностей в обосновании
самого важного понятия всей аналитической психологии, вне всяких сомнений, существенно расшатывает твердыню юнговского авторитета серьезного ученого.
В свою красочную легенду о пациенте, якобы совершенно спонтанно продуцировавшем прежде неведомые ни ему, ни широкой публике преданья старины глубокой, а также о мудром докторе Юнге, силой своего гения внесшем в эту загадочную историю полную ясность, юнгианская автомифология вкрапляет и еще одно существенное искажение, также не ускользнувшее от бдительного исторического ока Анри Элленбергера. Он обратил внимание еще на один, внешне малопримечательный, факт, которому в будущем суждено было оказаться в самом центре дебатов по поводу основательности теории архетипов. Факт этот состоял в том, что лечащим врачом пациента был вовсе не Юнг, а его коллега по Бургхёльцли — д–р Иоганн Якоб Хонеггер.
Спустя почти четверть века после Элленбергера в этой достаточно запутанной истории попытался разобраться Ричард Нолл. Прообразом сего легендарного героя юнгианских легенд («солярно–фаллического человека») был некто Швайцер, лечившийся в Бургхёльцли в начале XX века. К ужасу всех юнгианцев, Нолл документально подтвердил предположение Элленбергера о том, что текст митраической литургии был опубликован не после, а до того, как о чем–то похожем заговорил пациент клиники Бургхёльцли. Стало также ясно, что об этом «открытии» Швайцер легко мог прочитать в одном из теософских журналов, наводнивших в ту пору газетные лавки всех больших городов Европы, в том числе и Цюриха. Уже одного этого достаточно, чтобы всерьез призадуматься: а не были ли откровения Швайцера вовсе не самопроизвольными излияниями коллективного бессознательного, а банальной криптомнезией — точно таким же психологическим заблуждением, в какое позднее впал и сам Юнг, приписывая себе авторство принципа «экстраверсии–интроверсии»?
Но последнее допущение — еще не самое худшее для Юнга. Дело в том, что тот самый д–р Хонеггер, который в действительности был лечащим врачом Швайцера, внезапно скончался в 1911 г., а его архивами