Вероятно, наиболее запутанный вопрос заключается в том, как в контексте истории науки и истории психиатрии оценивать самого Юнга — в свое время являвшегося признанным экспериментальным психологом, психиатром и психоаналитиком. Кем был К.–Г. Юнг на самом деле? В настоящий момент исторического Юнга скрывает от нашего взора наличие устойчивого культа личности, во многом родственного тому самому поклонению герою, о котором говорил Карлейль. Озадачивает тот факт, что формирование культа личности Юнга протекало несколько иначе, нежели увековечение других врачей и ученых.
Выражение «культ личности» звучало уже совершенно убийственно. Юнг — добрый целитель человеческих душ из демократической Швейцарии в одном ряду с достопамятным Иосифом Виссарионовичем Джугашвили? Увы, как явствовало из представленных Ноллом данных, в каком–то смысле — да. Даже Фрейд, и тот оказался по части культа личности меньшим греховодником, ибо в его случае
увековечение произошло в организованном порядке: оно было даровано и подтверждено уже утвердившимися медицинскими и научными отраслевыми сообществами. У истоков юнгизма никаких подобных механизмов не было, ибо Юнг и его теории остались преимущественно за бортом утвердившихся и организованных миров науки и медицины и вполне оправданно считаются несогласующимися с основными научными парадигмами двадцатого века. Вдобавок к этому академическая психология никогда не уделяла юнговским теориям особого внимания. Более того, хотя некоторые юнговские принципы нередко включаются во многие учебные пособия по психологии, а в ряде учебников по «теории личности» можно найти целые параграфы или даже главы о Юнге, тем не менее, обсуждение его психологии в академических кругах не отличается особой интенсивностью и, как правило, происходит лишь в связи с более всесторонне проговариваемыми идеями и биографией Фрейда. Причиной широчайшей популярности Юнга должно быть нечто иное, но что именно?
Вероятно, мы сможем попытаться ответить на этот вопрос, когда рассмотрим весьма любопытное соотношение между теорией и историей, наличествующее в книгах о Юнге, а затем исследуем роль этого соотношения в социологическом феномене, который мы называем «юнгизмом». Если психологическая тематика юнгизма (а особенно — юнговских теорий коллективного бессознательного и его архетипов) широко известна, то ее исторические истоки и нынешнее использование еще нуждаются в прояснении, причем, говоря словами Курта Данцингера ... «лишь поняв кое–что об этом историческом подтексте специфических психологических тем и практик, мы оказываемся в состоянии формулировать разумные вопросы об их возможных исторических последствиях» [66, р. 43].