.
Изложив основные признаки творческой болезни, Элленбергер переходит к обзору ее разнообразных проявлений в истории человеческой культуры. Носителями этого аристократического заболевания, по его мнению, вполне могут считаться многие религиозные мистики, литераторы и философы (с Фридрихом Ницше во главе), но наиболее выразительные примеры он находит в «творческих болезнях» Фрейда и Юнга, а также в религиозной жизни примитивных народов.
«Во многих примитивных племенах, — пишет Элленбергер, — имеются странные индивиды, шаманы, играющие важнейшую социальную роль. Являясь посредником между миром людей и миром духов, шаман заклинает, пророчествует, предсказывает людям их жизнь и удачу, лечит от некоторых болезней, не говоря уже о множестве второстепенных функций. В наши дни этнологи уже не называют шаманов шарлатанами или умалишенными. Напротив, они особо подчеркивают ту любопытную связь, которая имеет место между профессией шамана и способностью предотвращать психопатологические явления» [76, р. 331]. Далее Элленбергер приводит классификацию типов посвящения в шаманы, предложенную Эрвином Акернехтом [48], согласно которой существует три способа получения этого сана: одни становятся шаманами после длительного психического заболевания (шаманы такого типа встречаются в Сибири, а также в некоторых племенах Индонезии и Южной Африки); другие практикуют ритуальную одержимость, т.е. намеренно вводят себя в состояние, подобное самогипнозу; и наконец, третьи испытывают психопатологическое беспокойство на чисто субъективном уровне, причем подобные состояния зачастую вызываются ими искусственным путем, например, с помощью поста, алкоголя или наркотиков.
Из этих трех типов Элленбергера интересует только первый, т.е. тот, который предполагает обращение в шаманы после длительного психического заболевания. В свое время блестящее описание подобных посвящений дал грузинский исследователь Георгий Ниорадзе [140], точно подметивший, что шаманы этого типа, которых многим хотелось бы зачислить в разряд шизофреников, на самом деле существенно отличаются от последних. По мнению Ниорадзе, с которым солидарен и Элленбергер, радикальное отличие заключается в том, что они вполне осознанно воспринимают данный период как болезнь, исцеление от которой приходит вместе с началом их публичной деятельности в качестве именно шаманов.
По мнению Элленбергера, есть еще ряд оснований, не позволяющих классифицировать это состояние как шизофрению и, соответственно, признавать профессию шамана социальным институтом, предназначенным в архаичных обществах специально для людей с психическими расстройствами такого типа. Он показывает, что этот «странный психоз» не только прекращается, но и начинается, образно говоря, «по заказу»: как только молодой человек решает стать учеником старого шамана. С этого момента идея «научиться» и стать настоящим шаманом не покидает его ни на миг. У шизофреников подобная навязчивая идея достичь какой–то определенной цели, как правило, отсутствует. Кроме того, пишет Элленбергер, те из шизофреников, которые достигли исцеления, ощущают сильное физическое истощение, в то время как шаман, исцелившийся от своей «творческой болезни», испытывает огромный эмоциональный подъем и ощущает вступление в новую, более значительную, фазу своей жизни.