Возвращаясь к Юнгу, следует сказать, что хомансовско–кохутовский подход представляет еще целый ряд неожиданных и весьма плодотворных оценок мифологической одиссеи, в ходе которой родились «Метаморфозы и символы», а также произошел разрыв отношений с Фрейдом (в 1913 г.). Внимание Хоманса, как и Элленбергера, привлекает тот факт, что автор этого громадного труда не утруждает себя последовательным анализом проблем, заявленных как якобы заглавные. «Подразумевается, что книга посвящена двум легко опознаваемым и вполне доступным для понимания темам. Во–первых, это юнговская ревизия концепции либидо. Во–вторых — интерпретация (на основании этой лишь вскользь очерченной новой теории либидо) очень краткого сообщения о ряде продуктов психики Фрэнк Миллер. Тем не менее, при всей простоте своих изначальных задач, книга насчитывает более пятисот страниц. По сути дела, и теория либидо, и фантазии Миллер служат всего лишь стимулом для полномасштабного, грандиозного вторжения в мир мифов, ритуалов, символики и религиозных практик иудаизма, христианства, а также эллинистических, восточных и примитивных культур» [95, р. 65]. Но даже эту главную (хотя и не обозначенную) задачу Юнг решает крайне своеобразно: в первую очередь излагая собственные фантазии, а отнюдь не интерпретируя мифы и символы прошлого. «Читателю предлагаются многочисленные серии свободных ассоциаций, имеет место раскрепощенный полет идей, произвольное перескакивание от одного образа (или мысли) к другому, а от него — к следующему, и так от начала до самого конца» [95, р. 66].
Ознакомившись с этим манифестом юнговского нарциссизма, Фрейд дал понять его автору, что это совсем не тот дар, которого он от него ожидал: «В настоящий момент я могу с уверенностью сказать, что в этой книге вы осенили нас великим откровением, хотя, безусловно, сильно отличающимся от ваших прежних намерений» (из письма Фрейда к Юнгу от 29 ноября 1912 г.) [176, р. 524]. В ответном письме Юнг в достаточно резких тонах выразил недовольство «недооценкой» своего вдохновенного труда и даже обвинил Фрейда в том, что тот использует собственный невроз с целью подавления инициативы своих коллег. По словам Хоманса, «основной темой данного негодующего письма является задетое юнговское самолюбие и вспыхнувший в связи с этим нарциссический гнев. Ключевым для его понимания может служить употребленное Юнгом слово недооценка. Не находись автор «Метаморфоз и символов» в сетях психического слияния с Фрейдом, он смог бы отнестись к заявлениям этого престарелого и излишне властного господина с достоинством и самообладанием, т.е. попросту не обратить на них внимания» [95, р. 62]. Однако не такова природа нарциссизма. Потеря связи с идеализированным объектом порождает эмоциональную бурю. В данном случае этот психологический катаклизм имел фазовый характер. Сперва, как мы помним, в ответ на осторожное уклонение Фрейда от роли юнговского «отца», а также «основателя новой религии», началось замаскированное формирование грандиозной мифологической альтернативы при внешнем сохранении лояльности и дружеских отношений (я говорю