Домысел с мини-боссами вышел мне навстречу. Здесь были и Гох, и Зелик, и ещё один хер, имя которого я решил не запоминать и вас им утомлять не буду. Крипчик Доцык прыгал позади брательника. Губер бросал на меня страшные взгляды. Его брови, напоминающие матню на жопе моего пятого отчима, сходились вместе, а по лбу пролегали складки. Цепной пёс, сука. Правая рука перевязана. Оппа, травма что ли? Или же наёбка? А нахера чемпиону Губеру меня, хотдогера, пытаться обхитрить? Он же не знает, что у меня суперсила в башке и допинг под языком.
Нет, показатель атаки монстра действительно был снижен на несколько пунктов. Значит, будет в борьбу больше идти. Что-то жёлтое проступало под его бинтами. Знакомая тема. Была тут одна местная знахарка, которая выбитые кости обратно в кулаки вставляла и сверху какую-то мазь наносила на основе яичного желтка. Омлетик и макароны с сыром подозрительно отозвались в моём желудке. Вы чего удумали? На выход ещё рано.
Я стоял немного на склоне и Домысел с пацанами остановились так, чтобы быть чуть выше. Они и так почти все выше меня ростом, так ещё и заняли высоту тактическую. Теоретически, Домысел мог сделать шаг назад и зарядить мне в харю подошвой, не обладай он даже растяжкой.
Я не стал протягивать руку Домыслу с его свитой, и они этого и не ждали.
— Чё, Бостон? Совсем берега попутал? — спокойно, даже устало спросил Домысел.
— Кто-то скажет и так.
Мне подозрительно легко было говорить. Ничего не стесняло движений языка, как две минуты до этого. Я пошурудил языком по полости рта. Блять. Что-то горько-сладкое растеклось между челюстей. Сам я капсулу не раскусывал. Это старушка Шпрота поржать решила, что оболочку растворяющуюся засобачила, или просто попутала в силу возраста? Ну, всё. Надо начинать пиздиловку, а то омлет с макаронами в желудке начали странно переживать, а окружающий мир стал подозрительно краснеть.
— На моего братишку никто, сука, никто руку поднимать не смеет, пока я жив, понял? Чё ты ваще руки распустил?
Я молчал. Не потому что нечего было сказать, а потому что говорить ничего не было смысла. Мне уже было похер, и я демонстративно закатил глаза. Домысел нахмурился.
— Ты чё, щенок? Сколько к тебе нормально относились, несмотря на косяки твои все? Какого хуя на Доцыка попёр, я спрашиваю?
Я смотрел за спину Домыслу. Не на Губера, не на Доцыка, не на остальных мобов, а выше. На горизонте, заняв весь небосвод вдоль него, распускался подозрительной красоты, ужасно прекрасный алый цветок. Он разносил по небу и по миру кроваво-оранжевые ленты надвигающегося пиздеца.