Вверх, вниз, вверх, вниз, вбок, диагональ, круговое движение. Я извивался в руках Херотавра, разжимал его лапы, кусался, царапался, стучал по его телу, вкручивал в него ногти и поднимался на ноги вместе с ним на моей спине, словно нёс вонючий бычий рюкзак.
Крестьяне наверху продолжали вопить, не понимая, что происходит и почему бой так затянулся.
— Ты чего, могучий Херотавр? Прихлопни мошку! Он же нарк обычный!
Слова про нарка летели неуверенно. Дрыщеватый пацан уверенно стоял на всех своих тонких двух вместе с тучным бычьём на спине, не падал в обморок из-за нехватки воздуха и размахивал руками, пытаясь зарядить Губеру в носяру через себя.
Херотавр уворачивался и прижимался ко мне, чтобы я не попал ему в нежные места. Интерфейс доносил до меня волны его охуевания. Он не понимал, чо происходит, почему матрица дала сбой, был шокирован моим бешеным состоянием и думал, как бы меня вырубить.
У меня совсем катушка съехала. Я молотил его, как оголтелый, еле успевая сплёвывать пену, и один раз заехал ему удачно с локтя, а потом ещё раз, пока он в себя не пришёл и резко перекинул его через себя, почувствовав, что он слегка разжал захват. Шокированный Херотавр пытался подняться, но я уже выбирал спелл, чтобы наказать его.
Гнев барабанщика >Обрушить град ударов с двух рук
Несостоявшийся футболист > Вспомнить обиду с шестого класса и запинать Губера, представляя на его месте физрука, а вместо башки физрука — футбольный мяч
Мечта карапуза >Представить, что Херотавр — это батут и хорошенько попрыгать на нём
Мама, отпусти меня в рестлинг >Разбежаться и шлёпнуться на Губера c локтём наперевес
Вдарим по рокешнику, пожалуй. Я выбрал первый спелл и давай молотить Херотавра по морде. Губер, мягко говоря, охуел. Не ожидал такой силы, скорости, мощи. Хоть и пробитый был товарищ, а поплыл от града ударов. Я со свистом выдыхал, вопил на каждый удар и перестал замечать всё на свете, кроме хари Губера. Убить. Убить. Убить.
Я кастанул второй и третий спеллы одновременно, начав работать ногами. Я пинал и прыгал на нём, как оголтелый. Губер стал закрываться. Все крестьяне наверху охуели. Их родимый чемпион Сенокоса, гроза всех гаражей, подъездов и любимая овчарка их лидера Домысла отхватывает от местного картофельфримана. Да, психованного. Да, поехавшего. Такого, которому нечего терять и который может подстеречь у подъезда и кирпичик сверху скинуть. Но отхватывает всё же!
Губер не мог сдаться. Гордость не позволяла. Его сознание уже готовилось махать платочком, собирать чемоданы и уезжать на время к маме, но он всё равно не сдавался. Ему же хуже. Убью суку.