Потом батю убила алкашня в уличной драке, мама запила, Саша подрос и уехал. Жизнь выкинула из слова «дом» все буквы по очереди, а вместе с ними и смысл. От той картины остался лишь Малой, и он, хоть уже не пускал пузыри, нуждался во мне. И чтобы заботиться о нём как следует, мне пришлось убить в себе голожопика, гоняющегося с банкой за кузнечиками.
Поэтому для меня «дом» — это родительский дом. И пусть он уже давно перестал являться тем самым волшебным местом надёжности, но именно здесь я в последний раз чувствовал нечто похожее.
Ну так вот именно здесь как-то встретились Кира и моя матушка. Я в то время частенько отключал телефон. Ладно, чё стесняться? Я и по сей день частенько вырубаю связь. Все звонят, все дрочат сообщения, всем чёто от меня надо. Заебали, ей-богу. Дайте отдохнуть по-человечески!
И вот лежу я как-то раз, наслаждаюсь своим святым дневным сном, и нужно было случиться какой-то неотложной херне, нуждающейся в моём участии, а до меня не могли дозвониться. Домашнего телефона у нас уже давно не было. На него звонили только пидоры-менеджеры, предлагающие свои пластиковые окна или новый бойлер, и мы решили избавиться от него за ненадобностью.
Кто-то перелез через забор, решив не заморачиваться, и постучал в дверь дома. Я сквозь сон слышал, как этот кто-то гремел створками, но Система погладила меня по голове, сделала мою подушку мягкой, и сказала, что всё в порядке, и я могу спать дальше.
На кухне слышались приглушенные голоса, и я решил, что это кто-то из мамкиных кентов.
— Бостон! — крикнула матушка через некоторое время.
Я лишь натянул на голову одеяло. Пусть сами решают свои вопросы, я в домике.
— Бостон, твою мать! К тебе пришли!
Я с рыком сел на кровати. Одеяло слетело с меня, как улыбка с лица отца, до которого наконец-то дошло, что сынок накрасил ногти мамкиным лаком не для прикола.
Я напялил футболку и, почёсывая жопу сквозь шорты, выперся на кухню. И чутка прихуел. Аккуратно одетая Кира сидела на стуле, с которого шагнул наш сосед Ванька-суицидник, а я потом сходил к нему забрать то, что плохо лежит. Она попивала чаёк из кружки, оттопыривая пальчик, и раскусывала своими белоснежными зубами каменное печенье.
Охуеть! Мамка кого-то из моих гостей чаем напоила! Нихуя себе! Надо день в календаре красным обвести.
— Салют, Бос! — помахала мне Кира куском печенья. — Дело горит, а у тебя абонент — не абонент.
— Да вы заебали со своими горящими делами, — честно сказал я.
Кира пожала плечами.
— Олька говорит крупная рыба с крючка срывается, и ты там нужен. В восемь сбор на фабрике.