Вы бы видели их ошеломленные ебальники. Баба стала походить на красный перец (сейчас вот без пиздежа, реально прям почти такой же оттенок), а мужичок раскрыл свою пасть и давай мне выговаривать. Через несколько секунд отмерла и баба, разоравшись, как противный клаксон. Бегемотиха размахивала руками прямо перед моим лицом, а я ненавижу подобные выходки. Я легонько шлёпнул её по рукам. Она стала вот, бля, реально как перец (теперь точно без пиздежа), и полезла на меня с кулаками. Там уже влез и папа-бегемот, и началось… В общем, я в магазине больше не работаю, а заявление на меня от них не упало только потому, что на записях с камер непонятно, кто кого первый ударил. Скидку и подарочную карту они, суки, от магазина всё-таки получили. И где справедливость?
Вокруг фабрики сновали деловитые рабочие в спецовках. Я окликнул одного, и он мне на ломанном русском объяснил, как попасть назад. Нужно было пройти сквозь здание фабрики, миновав пропускной пункт. Там я едва успел раскрыть рот и сказать, что я к Ольке, как дежурный с готовностью пропустил меня, но попытался заставить надеть очки и каску. Я отказался, и он скорчил недовольный ебальник, пробормотав что-то про кумовство и нарушителей техники безопасности. Я ему посоветовал надеть их на свою женушку во время их ежемесячных ролевых игр, но потом сжалился. Работяга просто выполнял свои должностные обязанности. Нахлобучив на голову белую каску, а на морду защитные очки, я наконец-то попал на задний двор.
— А тебе идёт, Бостон! — встретила меня криком с другого конца Олька. — Хороший бы инженер из тебя вышел!
— А из тебя балерина! — крикнул я ей по-доброму. — Хуйню не неси!
Грунь была без всяких предохранительных средств, и я тоже снял свои. Сторожевые псы пройдены, теперь можно перестать потакать их капризам.
Олька стояла возле небольшого подсобного здания и прикладывала ладонь ко лбу, чтобы защититься от солнца.
— Как дела, родной? — спросила она и чмокнула меня в щёку.
— Тебя увидел — лучше стало, — сказал я.
Она картинно махнула рукой, вроде как стесняется.
— Ай, оставь.
— Как в отделе? — спросил я, чтобы сделать вид, что меня интересует не только собственная шкура.
Она поморщилась, словно лимон с луком откусила.
— Да задолбали эти полудурки. Отец говорит, что мне ещё полгода там поторчать надо, прежде чем он меня выше поднимет. Так что в отделе меня ждут ещё шесть месяцев мучений.
— Вот уж не везёт тебе, Олька! Иногда прям удивляюсь, как ты всё выдерживаешь. Пиздец проблемы же!
Грунь сделала вид, что хочет заехать мне коленом в пах, и я на главном мужском рефлексе увёл его назад. Девчонки, не думайте, что мы очкошники. Рожали когда-нибудь? Вот это в десять раз хуёвей. Я не рожал и слава богу, но кажись, что так и есть. У родов хоть какая-то практическая польза существует. Вон, мужики подтвердят — колено в бубенцы — такое себе счастье.