— Нет, не всё. Мне тут птичка чирикнула. Говорит, Порох в своё время из-под надзора ушёл, потому что ты глаза в нужный момент закрыл.
— Ложь, — обрубает. — Не было такого. Он ушёл, потому что был изворотливее и хитрее. Удачливее. Только и всего.
— Про дочку его ты знал, — утверждаю.
— Думал, что мертва. Уверен был, так как могилу видел. До последнего не верил, что Арина — та самая… — ровным голосом говорит. Спокойно. Не торопится никуда. Не в бегах. Не в спешке. Значит, есть где заныкаться бородачу.
— Ну, ещё что скажешь?
— Больше мне сказать нечего. Я умолчал о некотором. Но если бы ты сразу узнал, ни за что бы не стал работать со мной.
— Так тебе того и надо было, — порыкиваю. — В доверие втереться.
— Ты и сам понимаешь, что это бред сивой кобылы. Сколько раз я могу Аришу умыкнуть? Даже в самом начале, когда на хвосте никого не было. Я не предатель. Это стопроцентный поклёп, причём слабый и гнилой. Ты понимаешь это, Рустам. Прекрасно понимаешь. Вернее, сейчас понимаешь. Но тогда тебе ревностью всё перекрыло.
— Аришу, — выплёвываю злостно. — Какую, нахрен… «Аришу»?
— Именно поэтому я ушёл, — говорит. — Ты на неё запал. Глубоко. Никого не подпускаешь. Своё охраняешь ревностно. Я же… — паузу делает. — В стороне остаться не смогу. Арина дорога мне, как память. Уж больно на мать похожа, — хмыкает. — Мне нужно уйти. Так всем будет лучше.
— Хорошо лепишь, Ризван. Вот только семью ты свою перепрятал. Где они, Ризван?
— Далеко, — счастливо выдыхает. — Их в стране нет. Имена другие. Не найдёшь…
— Был бы невиновен, не прятал, — напираю на самый достоверный факт.
— Я это сделал, как только ты решил за Пороховской дочкой ради мести погнаться. Признаться хотел во всём, пока не зашло далеко. Но о твоей реакции догадывался. Ты бы семьёй меня к ногтю прижал, добиваясь правды. Или ты. Или другой. Тому, кому выгодно было поссорить друзей.
— Какой ты мне после этого друг?! — голос повышаю.
— Какой ты мне друг после выстрела в спину? — так же голос повышает. Паузу выдерживает. — Я бы всё рассказал. Спроси ты прямо. Но не так. Выстрел в спину — это край. Дальше ты пойдёшь сам, — говорит, будто точку ставит. — Я в твои дела лезть больше не стану.
— Нефигово ты устроился. Но я тебя вычислю. Твоему пацану операция нужна.
— Уже нет. Сделали и давно. Но я иначе тебе говорил. Семью прятал от всех. Защитить хотел. Думаю, ты меня в этом упрекать не станешь.
Начинаю расхаживать возле тачки.
— Я назначу встречу. Приеду один. Потолкуем, — предлагаю. — С глазу на глаз. Ты и я.
— Нет, — даже не раздумывает. Сразу рубит. — Есть грань. Есть предел. Всему. А я… я слишком долго в твои игры играл. Пора о себе подумать. О семье. О жене, в конце концов.