Хочется пристрелить его. В ту же секунду. Отдать приказ — покончить с этим. Но я сам должен оборвать жизнь ублюдку. Своими руками.
Сбрасываю звонок. Следом раздаётся видеозвонок от охранника, сидящего в машине с Ариной.
— Всё чисто, — поворачивает камеру в сторону Арины. Она машет рукой, отворачивается в окно. — Позвоню через десять минут.
— Не забывай. Пропустишь звонок — шкуру спущу.
Машина вклинивается в поток таких же. Плотно забит тачками. Зря сунулся по короткой дороге. Она никогда не была сильно загружена. Но только не сейчас. По радио передают о ремонте дорог. Поздно, млять, узнал. Назад сдать или перестроиться?
Поздно! Зажали со всех сторон, как кильки в бочке. Ползём медленно.
Минуты утекают. Слишком быстро. Одно радует — Малая без проблем до дома добралась. Почти. Минут пять езды — будет в бастионе. Под круглосуточной защитой.
Снова звонок. От Немца.
— Ты где? Тут Порох уже на нервняке. Говорит, время на исходе.
— А чего это он дёргается, а? Пусть сидит. Не выпускай. Я в пробке.
Думаю. Что может произойти через час?
Не подорвать ли клуб решил Порох? Ровно через час. Но и сам там будет или знает лазейку?! Одним словом, что-то тут нечисто. Совсем.
К клубу подъезжаю с опозданием. Небольшим. Но всё же опозданием. Напрягает, что следом за моей несколько крутых тачек паркуются.
Залетаю внутрь помещения.
— Где он?
Наших людей полно. Клуб набит. Всех посетителей турнули.
— Там, — показывают на зал.
— Выясните, кто приехал! Немедленно!
Порох находится в помещении одной из вип-комнат. Охраны много. Не улизнёт. Застываю на секунду перед тем, как войти. Ярость. Злость. Ненависть. Всё в одном.
После стольких лет… снова лицом к лицу с врагом встретиться. Его лицо мне запомнилось. Но много лет прошло. Наверное, черты уже поплыли.
Захожу. Играет тихая музыка. Немец сидит напротив мужчины, держа его на прицеле.
— Ой, ну здесь совсем другое дело. Город не деревня, — хихикает Кристина, подливая Пороху виски в протянутый бокал.
— В некоторых деревня неистребима, да? Твоё здоровье, красавица!
Подлетаю, выбив бокал из его руки. Порох замирает. Голова седая-седая. Шея морщинистая. Постарел. Но плечи держит ровно. Медленно оборачивается и поднимается.
— Вечер добрый.
Руку тянет.
Навстречу.
Руку. Свою, блять, руку… Пять пальцев. Тех самых, что меня резали. Что отдали приказ всю мою семью под нож пустить.
Кулак решает быстрее мозга. Кровь из разбитого носа Пороха оседает на моей рубашке.
— Нехорошо, — гундосит. — Я хотел поговорить мирно. Машины уже приехали?
— Кто это?
— Партнёры. Мои. Будут очень недовольны, если я не выйду и не отдам им вот это, — машет телефоном.