Пытаться менять мировоззрение девушки было бессмысленно, слишком глубоко эти убеждения сидят. Если и получится повлиять гипнозом или внушением, то все равно ненадолго. Душа не готова меняться, нет ни одной ниточки, за что бы зацепиться можно было.
Жаль, очень жаль.
— Полетать Оленька не желает? — улыбнулась Милана, подходя ко мне. В глазах зажглись нехорошие огоньки. Я ей нравилась, в голове девушки билась мысль, было ли у меня с девушкой или меня обучать всему придется?
Нет, милая, не придется.
— Желаю, — улыбнулась я так же пошленько.
— Ну, пошли, — меня хлопнули по попе.
Девушка открыла ключом квартиру девяносто три и пропустила меня вперед.
Квартира-студия была большая, просторная, светлая, со вкусом обставленная и чисто убранная.
— Мило, — улыбнулась я, осмотревшись.
— Ага, ё…рь один снимает. Член в стояке всего семь сантиметров, — пожаловалась Милана, — прикинь?
— Да ладно! — ужаснулась я.
— Ну, че я врать-то буду, серьезно. Но зато щедрый, квартиру снимает, подарки дарит.
Милана вытащила из лифчика маленький пакетик с белым порошком и помахала им передо мной. Я протянула руку — пакетик выдернули:
— Вначале попроси хорошенько.
Милана склонилась над моим лицом низко-низко, и нам пришлось поцеловаться, я крепко прижала девушку к себе, внушая мысль: спи, моя девочка, спи. Милана уснула почти мгновенно, я уложила ее на диван, открыла пакетик, высыпала немного порошка в одну ноздрю, остатки в другую. Зажала нос и рот, вынуждая сделать глубокий вдох, бросила на пол пакетик и вышла из квартиры, как ни в чем не бывало, внушив консьержке, что я Лидочка из девяносто пятой, та, и правда, на меня сейчас похожа.
— Мамуль, проснись. Мы приехали.
Олег погладил маму по щеке, и его сердце болезненно сжалось. Как же она постарела, а ведь в последний раз он видел ее, как всегда, в январе, ездил к ней на праздники. В свои семьдесят была еще вполне цветущей женщиной. Да, горе никого не красит.
— А? Что, уже! — мама открыла глаза, села и огляделась. — Я и не думала, что ты так прямо в бору и живешь.
— Здесь Оле дали дом от работы. Она в санатории работает здесь в трех километрах. Я переехал к ней.
— Ясно. Но, я надеюсь, свою квартиру ты не продал? А то мало ли что и куда ты потом.
— Конечно, нет, мам. Сдаю.
— Молодец. Это что, она? — мама уставилась на Олю, вышедшую их встречать на крыльцо. — Боже, сынок! Ей хотя бы за двадцать?
— Ей двадцать семь недавно исполнилось, — Олег отчего-то покраснел, как нашкодивший школьник.
— Двадцать лет, значит, разница у вас? Что ж, для репродукции неплохо. Самое то! — со знанием дела заявила мама. — Я надеюсь, она не курит?