Маша перебирала рисунки на столе в его комнате. Некоторые эскизы даже выглядеть стали иначе — Люська заметно натренировал руку, оттачивая своё мастерство.
— Это неважно. Тебе сейчас хуже всех… — ответила Маша.
Стоя у порога, Люсьен молчал, подыскивая слова.
— Не надо, не говори ничего, — Маша повернулась к нему и оперлась на стол. — Теперь, когда за дело взялись знающие люди, всё станет ясно. Убийцу твоего отца обязательно найдут… Допросят того, кто делал вскрытие… Они даже лабораторию сюда привезут, представляешь? Для экспертиз. — Маша не стала говорить о своих умозаключениях насчёт гибели его матери. Она просто втайне надеялась, что, как и другие дела, дело Зиночки, которое расследовал Хвошня, снова поднимут.
— Я вот всё думаю, — Люсьен почесал затылок, — почему так случилось? Почему моя мать так поступила со всеми нами? Ведь отец совсем с катушек съехал после того, как она… Неужели нельзя было иначе? Просто уйти…
Маша вздохнула.
— Я не знаю. Все люди по-разному переживают боль.
— Что мне теперь с этим делать, а? — вскинулся Люська.
Маша вздрогнула и внимательно посмотрела на него. «А что, если это правда?! Если Люсьен — сын Цапельского?! Тогда получается, что именно его родственникам стоит опасаться нового наследника…»
— Может не надо думать об этом сейчас? Завтра будет новый день. — она прошлась по комнате, посмотрела на себя в зеркало. — Ну и видок…
— Нормально у тебя всё, — отмахнулся Люська. — И платье симпатичное.
— Оно не моё. Мне его тётка Кости дала. — Маша смотрела на своё отражение и видела, как зрачки расширяются от копошившихся в голове мыслей и подозрений.
— О, как! — Люська почесал нос. — Ты тоже не переживай. Даже если что, Костя тебя ни за что не бросит.
— Даже если что? — спокойно переспросила Маша.
— Ну… Если Костя решил, то его слово кремень! — убеждённо ответил Люсьен и снял фотографию родителей со стены. Вытер стекло рукавом. — Надо будет фото поискать, чтобы на памятник сделать. Странное дело — раньше я думал, что если батя сгинет где-то, то я его даже искать не буду. А сегодня, когда его закопали рядом с матерью, то вдруг понял, что не смогу уехать отсюда…
— Ты подожди, — Маша заметила, как в глазах Люськи блеснули слёзы. Она подошла к нему и обняла. Парень уткнулся ей в макушку, и через мгновение кожу обожгло его горячим влажным дыханием.
— Хорошая ты, Маш. Прости меня…
Маша гладила Люську по спине и не прекратила этого делать, даже когда в комнату зашёл Костя.
Он понимающе кивнул и тихо примостился на краешке кровати. Люська, словно почувствовав появление другого человека, шмыгнул носом и отстранился. Вытерся тем же рукавом и повесил фотографию обратно на стену.