* * *
Маатхас, разбуженный сиянием солнца сквозь приотворенное окно, попытался лечь поудобнее и плотнее прижать Бану к себе — когда она успела перевернуться к нему спиной, и как давно он обнимал её? Видать, немало, раз рука затекла. И вдруг весь сжался и взвыл.
— Сагромах? — сквозь сон подернулась Бану, едва ворочая языком. — Что … случилось что?
— Ммм, — измученно промычал он, не в силах передать, как невыносимо ломило спину.
* * *
— Надо послать за завтраком, — растрепанная и помятая, Бану с трудом уселась на кровати. Все её тело тоже болело, в особенности руки и ноги. Но Маатхас явно страдал сильнее, и Бансабира помогла ему устроиться удобнее, полусидя-полулежа, подоткнув под поясницу подушки.
— Я как старик какой-то, — немного пристыженно протянул тан, всерьез ощутив укол от собственного превосходства в годах.
— Да ладно … тебе, — не менее робко отозвалась Бану.
Все-таки смущается, подумал Сагромах и обнял женщину, заставляя Бансабиру покраснеть сильнее. Вспоминать, что они вытворяли, оказалось мучительно стыдно, и Бансабира прятала глаза.
— Думаю, лучше спускаться вниз, — вздохнув, признал тан. — Тебя хватятся за завтраком.
Бансабира фыркнула, пожав плечами:
— Я Мать лагерей: никто и бровью не поведет, если я не появлюсь, но кто-то из моих ребят скажет, что все в порядке. Вдруг, я среди ночи умчалась по каким-нибудь безумно важным делам куда-нибудь, непонятно куда? — с иронией спросила женщина.
Мужчина усмехнулся.
— Гистасп все уладит? — без тени вопроса спросил Сагромах.
— Надею…
— ТАНУ! — Гистасп, легок на помине, заколотил в дверь. — Тану, это срочно!
Маатхас ощутил, как вздрогнула в его руках Бану, словно взведенная тетива.
— Гистасп? — неопределенно спросила она из-за двери.
— Этер Каамал в чертоге! — сообщил генерал.
Маатхас подобрался тоже. Нахмурился, обеспокоенно поглядел на Бану.
— Как узнал…
— Зайди, — не колеблясь, велела танша. Гистасп, не раздумывая, отворил дверь.
— Бану! — только и успел возмутиться Сагромах, когда та, скинув одеяло, выскользнула из постели — нагая и светящаяся от отражения солнечных лучей на алебастровой коже. — Бансабира! — настойчивее вспыхнул Маатхас, когда женщина даже не откликнулась на первое его недовольство.
— Не время для скромности, — сдавленно бросила танша, подхватывая одежду. Быстро осмотрела корсаж и платье в руках. — Это все слишком долго, — определила Мать лагерей, кинувшись к стулу, на спинке которого висел халат, который танша обычно носила в покоях перед сном. Запахнулась.
— Бану…
— Сагромах! — в голосе женщины слышалась мольба. — Сейчас не время для всего. Если Этер узнает, тут же осведомит Дайхатта, и тридцать тысяч копий уплывут в руки раману Тахивран, — не давая мужчине опомниться и злясь, что все приходится ему разжевывать, Бансабира метнула взгляд на генерала. — Лигдама ко мне. И приведи следом Гайера. Быстрей.