— Это мой отец! Родная кровь, как ты не поймёшь! — взвилась я. Неужели он не понимает, или не хочет понимать?
— Если бы не моё вмешательство и не маячок, в виде пёсика, который я тебе подарил, ты бы сейчас, в лучшем случаи, валялась на полу с разрубленными ногами. А в худшем— мёртвая! — жёстко проговорил Алрик, вороша прутом угли. — Юрий Алёшин собирался совершить правонарушение, был пойман с поличным. Назови мне хоть одну причину, по которой я должен его пощадить.
— Он был пьян! Я сама довела его до этого состояния. Отец устроил мне бойкот, а я радостная ходила, собиралась съехать… Это я виновата! Я! Я! Я!
У меня начиналась истерика, всё накопленное напряжение вырывалось наружу. Меня трясло в ознобе.
— Отвратительное зрелище, — раздавался на краю сознания голос гиены, но мне было наплевать. Я размазывала по лицу слёзы, царапала щёки ногтями, кусала губы.
Крепкие руки обхватили меня, прижали к широкой груди, не давая шевельнуться.
— Не вини себя в чужих поступках, — шептал Алрик в самую макушку, и этот шёпот успокаивал, как потрескивание поленьев в объятиях костра. — Все мы сами выбираем свой путь, и если он оказывается ложным, неверным, кривым, то виноват выбравший, а не тот, кто находился неподалёку. Твой отец по своей воле напился, ты его об этом не просила, и топор в руки он взял тоже по своей воле. Так в чём же твоя вина, моя девочка? Член общества, потерявший контроль над своими эмоциями, лишается гражданства, так как становится опасным для окружающих. А это значит, Кристина, что если даже твой отец выживет, то он больше не сможет быть хирургом, отцом, владельцем какого— либо имущества. Его отдадут в безраздельное владение вампиру.
— Как меня?
— Нет, милая, — пальцы вампира перебирали мои волосы, запутывались в них. — Не путай, пожалуйста. Ты— свободный человек, подписавший трудовой договор, согласно которому, я обязан тебе платить зарплату. Ты— не рабыня, а наёмный работник. А вот твой отец— раб, лишённый всех прав.
— Алрик, — проскулила я, и тут же вскользь отметила, как приятно произносить его первое имя. Произносить и сидеть вот так, удерживаемая его могучими руками, тая в аромате дыма, сухой травы и свежеспиленного дерева. — Он любил меня по— своему, как умел. А я, пусть невольно, предала его, обрекла на смерть.
— Глупый ребёнок, — чуть слышно засмеялся вампир, мягкие горячие губы скользнули по виску, коснулись уголков губ, а в животе у меня сладко и стыдно заныло. — Нельзя любить по— своему, или по— твоему, так же, как любить на половину или четверть. Любовь или есть или нет. Тот, кто любит, никогда не причинит боль, не обидит. Он отпустит, если поймёт что нужно отпустить, и не будет удерживать против воли. Ведь для него главное знать — что тот, кого он любит счастлив. То, что испытывает по отношению к тебе отец, можно назвать чем угодно, ревностью, желанием подчинять, восхищением собственной силой и властью, над более слабым существом, но только не любовью. В его ауре я не увидел её всполохов, можешь мне поверить. А твоё чувство вины, внушаемое тебе с детства и все остальные негативные эмоции, как страх социального неодобрения, недовольство собой и тревогу, я уберу.