Он никогда не интересовался мальчиками. Постоянной любовницы, правда, у него не было — но вовсе не из-за отсутствия интереса к противоположному прекрасному полу! Он просто не готов был подпускать к себе кого-то слишком близко. Пока не готов.
Герцог Арктур привык быть в роли убегающей со всех ног добычи — слишком уж активно в брачный сезон на него охотились «приличные» семьи. Оно и понятно — невест необходимо пристроить — а он богат и успешен в карьере. Конечно, на их род пала тень «позора» сестры (какая глупость!), однако это, что удивительно, никого не остановило. Напротив! Семьи достойных родов решили, что раз так получилось, то в таком случае, принимая во внимание некоторую неудобную и щекотливую ситуацию его семьи — они делают честь Арктурам, предлагая породниться! Это совсем осложнило дело, и он просто перестал посещать светские мероприятия. Любой его взгляд в сторону какой-либо молодой львицы, даже безобидный, — теперь расценивался как предложение руки и сердца — ни больше, ни меньше. И дело собственно не в том, что он так уж сильно был против того, чтобы устроить свою жизнь. Нет! И не в том, что среди потенциальных невест сезона не было привлекательных, да даже более чем привлекательных, если уж на то пошло, особ! Просто…
Просто он не любит быть дичью, ненавидит весь этот лощеный и насквозь лживый светский фарс. Он не хочет, чтобы его женили, не хочет, чтобы его делили, он против того, чтобы за него дрались! Он вопреки всему романтичен и считает подобные эмоции сферой интимной. Именно поэтому лев чаще, чем балы и приемы, посещал заведения вроде «Сытый лев». Откровенные наряды, яркий макияж, но при всем при этом — то, что там происходит честно и не принято обсуждать в обществе. И то и другое его более чем устраивало.
Очередной бокал со звоном разбился о каминную решетку. Вновь сноп пламени взметнулся к потолку, а входная дверь чуть-чуть приоткрылась. В голове мелькнула здравая мысль о том, что пора уже перестать переводить добро и нервировать слуг. Мелькнула — и тут же исчезла под натиском других — тяжелых и болезненных.
И ведь вожделел же он этих львиц! Вполне страстно. Оборачивался. Совокуплялся. Проявлял, между прочим, инициативу. Да из девиц никто никогда не жаловался! Наоборот… Ну, во всяком случае, так ему казалось. Проверить еще раз? Подняться и отправиться в бордель? Нет. Не хочется. Совсем…
Это была просто какая-то одержимость. Его околдовали. Приворожили. Надо обратиться к специалистам. По-тихому. Пара обязанных ему жизнью артефакторов в запасе, храни нас Льярра, имеются — спасибо службе. Если все это — действие вредоносного артефакта, призванного свести его с ума с целью вывести из игры — он это выяснит. Ничего. Разберется. Вот только… Мальчишка! Он же не оборотень, его не подвергали никакому воздействию — так? Так. Стало быть он… Это… Ну… Словом — стало быть, с ним что-то не так? Или… Что — если он заодно и все это подстроено? Учесть что невиновность Питера Марлоу не доказана, а именно против него все имеющиеся улики.