— Подашь.
Забрался в седло и принял Перворожденную. Он бережно поправил голову Альвии на своем плече и посмотрел на слугу.
— Нагоняй, ждать не буду. Если отстанешь, как Путь открыть, ты знаешь. Возвращайся в Одел.
— Понял.
— Умница моя, — усмехнулся риор.
И конь сорвался с места, унося всадника с его добычей. Мужчина проводил Дин-Кейра взглядом и пошел запрягать свою лошадку. Ему спешить было некуда, опасную ношу увозил его хозяин, а свою роль в представлении верный слуга уже отыграл.
Конь неспешно вышагивал по подземному туннелю, цокая подковами по щербатым камням, которыми был выложен пол туннеля. Этот звук выходил приглушенным, словно кто-то намеренно постарался погасить звук эха. Всадник отпустил поводья, позволяя скакуну передвигаться без всякого понукания. Мужчина сосредоточился на женщине, спавшей в его объятьях. Сон ее был неестественным, и кровь, данная родом, пыталась сопротивляться чарам. Ресницы женщины трепетали, словно веки вот-вот должны были распахнуться, но чуда так и не происходило — амулет был сильней крови лиоров.
— Борешься, — тихо произнес риор, разглядывая черты женского лица. — Воительница.
Альвия, конечно, не ответила. Она вздохнула во сне и снова затихла. Райверн Дин-Кейр устремил взгляд вперед, где тьма расступалась под напором тусклого свечения, шедшего от каменных стен туннеля. На мгновение он представил, что лиори и вправду могли скинуть со стены, и объятья стали еще крепче. Риор мотнул головой и глухо выругался:
— Архон.
Он вновь опустил взгляд на свою пленницу, некоторое время рассматривал ее, затем поднял свободную руку и коснулся кончиками пальцев лица Альвии. Осторожно, словно боясь разбудить, провел по подбородку, тронул губы и с протяжным вздохом откинул голову назад.
— Боги, — прошептал риор, пытаясь совладать со своими чувствами.
После снова посмотрел на лиори. Она хмурилась, продолжала бороться с силой амулета, но он по-прежнему удерживал сознание Перворожденной в дымке сонных чар. Видела ли сны Альвия? Райверн этого не знал. Он погладил костяшками пальцев женщину по щеке и невесело усмехнулся. Горечь и тоска захлестнули его, отравив мгновения тишины и умиротворения, еще недавно царившие в душе изгнанника. Лицо риора исказила мука, и он прижал голову лиори к своему плечу.
— Али, — позвал Дин-Кейр спящую пленницу.
Ресницы ее вновь затрепетали, губы приоткрылись, и с них сорвался тихий стон, более всего напоминавший всхлип. Райверн снова посмотрел перед собой невидящим взглядом. Чувства его были слишком сильны, и обуздать их никак не удавалось. Не выдержав нахлынувших эмоций, риор все-таки склонился к лицу пленницы и прижался к ее губам. Коротко, даже зло, словно вымещал негодование за свою слабость. После распрямился и стянул с ее шеи амулет. Лучше уж брань и угрозы, чем эта тишина, выматывающая душу.