Советники переглянулись. Этот разговор назревал давно, но высокородные не решались спрашивать лиори об избраннике слишком часто. Они наблюдали за связью Перворожденной с ее адером, надеялись, что однажды дело кончится свадьбой, но шли не месяцы, а годы, а Альвия не спешила порадовать подданных.
— Моя госпожа, — осторожно заговорил Дин-Вар, — когда же мы сможем приветствовать рождение вашего наследника? Мы не сможем удерживать мир вечно, особенно, если Тайрад захочет играть на этом…
— Думаю, не больше чем через полтора года крик моего первенца огласит стены Борга, — ответила лиори. — Сегодня вечером я назову имя своего избранника.
Взгляды риоров сошлись на Дин-Тале, но адер остался невозмутим, ничем не выдав своих чувств и мыслей. И все-таки советники не сомневались, чье имя прозвучит сегодня, и на губах некоторых из них мелькнула мимолетная улыбка. Выбор Перворожденной они одобряли и поддерживали. Тиен Дин-Таль ни единожды доказал свою преданность Альвии и покорность ее воле. Да, он был лучшим из тех, на ком лиори могла остановить свой взор.
— Высокородные риоры, хочет ли еще кто-то высказать свои соображения о предложении Эли-Харта? — Ответом была тишина. Совет заседал уже около двух часов, и сказано было немало, похоже, добавить к этому было нечего. Альвия поднялась со своего места. — Что ж, высокородные риоры, благодарю вас и отпускаю до назначенного часа. Оглашение имени моего избранника произойдет перед вечерней трапезой.
Перворожденная первой покинула Большой кабинет. В руке она держала послание Эли-Харта и его мысли, которые написал Ферим. Оставалось, как следует, ознакомиться с ними и навестить Ирэйн, чтобы выслушать, о чем надумалось кузине, и уже потом все хорошенько обдумать, собрав воедино всё, что у нее имелось за и против союза с Эли-Хартом. Но размышлять лиори собиралась наедине с собой. Пока же Альвия возвращалась в свой рабочий кабинет, чтобы заняться насущными делами. Литы, ее вечные спутники, шли рядом, зорко следя за каждым, кто попадался навстречу Перворожденной, а в том, что они не позволят мирной тишине усыпить свою бдительность, госпожа не сомневалась ни единого мгновения.
День неумолимо катился к своему окончанию, и когда Альвия отложила перо и потянулась, разминая затекшие мышцы, за окном уже сгустились сумерки, предвещая скорый приход ночи. Лиори скрыла зевок в ладони, перечитала то, что написала в нескольких вариантах союзного договора, побарабанила пальцами по столу и поднесла один из листов пергамента к огоньку свечи. После опустила его в медное ведро, стоявшее рядом со столом, и подбросила в огонь еще несколько листов. Последний, которым Перворожденная осталась наиболее довольна, убрала в ящик стола, ключ от которого имелся только у нее одной.