- Кувалда все-таки дернулся раньше, чем мы рассчитывали, - продолжал я рассказать. Но Славка со своими вечными понтами поймал неприятности буквально за несколько дней до этого, его труп выловили из Москвы-реки. А потом пришел человек Кувалды и потребовал объяснения происходящего. Если бы не Артурчик Егоров с его связями, я бы сейчас с тобой тут вино не пил, - я усмехнулся и подмигнул хмурой Машке. Все свалили на Славку и Моисея. Меня выставили лохом и жертвой, которого кинул собственный брат. Моисей общался только со Славиком, потому про меня особо много сказать не мог. За помощь я отдал другу и покровителю Артура все, что заработал. Часть ушла, как моя доля долга Кувалде, вторая стала вкладом в бизнес того, кто меня отмазал. Опять же, благодаря Артуру, дальше я работал с его покровителем. С ним и начал подниматься.
Я протянул Машке очередную мармеладину, и она съела ее с моих рук, машинально. Дожевала и посмотрела на меня.
- А Лиля эта здесь причем? спросила она.
- А притом, что в шальную Лилькину голову взбрела идея выйти за меня замуж. Она какое-то время крутилась рядом, я объяснил, что между нами ничего быть не может. Вот тут и всплыла та история. Ее папашка , мой, уже бывший партнер, каким-то образом умудрился собрать на меня компромат и прижал им. История древняя, всеми забытая, но есть один нюанс. Александров Аркадий Романович, уважаемый в государственных верхах человек, еще будучи Кувалдой, сказал мне, что, если узнает, что я не лох, а кидала, то очень огорчится. Беда в том, что господин Александров никогда и ничего не забывает. Прецеденты были, мстит и через десять лет. Откуда Селезнев выкопал информацию о той афере, я до сих пор понять не могу. Был в ней еще один участник, племянник того инвалида, на имя которого открыли счет. Наверное, дядя рассказал ему, что его возили в банк, где на его имя был открыт счет и сделана доверенность на другого человека, больше узнать пареньку было неоткуда. Он решил сунуть нос, Славка дал ему в зубы какую-то мелочевку и пригрозил всеми карами небесными. Парень не угомонился, он вышел на меня. Все это произошло уже под занавес, и пареньку объяснили, что он стал соучастником, и гнев злого дяди зацепит и его. На этом он успокоился и затих. Он знал о последствиях своей болтовни, но не исключаю, что все-таки проболтался, если на него вышли люди Селезнева. О том, что, к единственному свидетелю уже сходили и мои люди, я умолчал. Эти нюансы Машке ни к чему. Жив-здоров дурак, и ладно. Главное, вспомнил о последствиях ненужной болтливости. Селезнев припер меня к стенке угрозой оглашения моего участи в афере, если не женюсь на его дочери.