— Тормози, — приказал Чибис Штукатуру, когда до деревни оставалось еще больше сотни метров, и посмотрел на Мандарина.
— Все чисто, — ответил тот на безмолвный вопрос.
Деревня выглядела, как обычно. То есть здесь наличествовал весь жуткий антураж, типичный для любой деревни Улья через неделю или больше после перезагрузки. Дома стояли тихо и безмятежно. Казалось, они ждут возвращения хозяев. У некоторых даже двери были нараспашку. Но валявшиеся повсюду кости, тщательно обглоданные и местами покусанные, говорили о том, что хозяев дожидаться бессмысленно, они либо съедены, либо даже не подозревают о том, что еще совсем недавно у них был дом, семья, жена дети. И ходят, урча, в поисках кого–то съедобного.
Рейдеры зашли в ближайший дом. После недолгих поисков обнаружили крышку подвала с металлическим кольцом, спрятанную под половиком. Вниз вела основательная деревянная лестница. Мандарин нагнулся и включил фонарик. Он долго вглядывался и, наконец, сообщил:
— Картошки здесь нет. Только закатки, разные соленья и варенья.
— Как нет! — возмутилась Химичка. — Чтобы в деревенском доме не было картошки.
— Мы не знаем, когда они сюда попали. А если в июле? Старую картошку уже съели, а новую еще не выкопали, — логично предположил Чибис.
Заглянули во второй дом. Там и вовсе не обнаружили подвала. Тут Штукатура осенило.
— Эх, мы, городские жители! Я вспомнил, как ездил к теще в деревню. Так у них был сарай, а под тем сараем капитальный погреб, где и хранился весь урожай: картошка, капуста, бураки, морковка.
Вышли из дому и заметили сарай. Как и говорил Мандарин, с подвалом.
— Ну вот, — довольно улыбнулась Химичка. — Здесь мы точно картошечкой разживемся.
Рано радовалась. Едва начали поднимать крышку, что–то оглушительно громыхнуло, а Чибис схватился за руку. На рубашке стало расплываться кровавое пятно.
— Ты как, живой? — бросилась к нему Химичка.
— Нормально, кость не задело, только мясо слегка покоцало. Ох, попался бы мне этот куркуль, любитель устраивать самострелы, я бы его…
— Здорово грохнуло, надо уходить, — прервал командира Штукатур.
И тут же Мандарин подтвердил его слова:
— К нам быстро приближается что–то очень нехорошее.
— К машине, бегом, — скомандовал Чибис. — Со мной все нормально, сам как–нибудь.
Последняя фраза относилась к Химичке, пытавшейся подставить раненому плечо.
Едва Штукатур завел двигатель, из ближнего к реке особняка вылетело чудовище. Это была сама смерть, один из кошмарнейших ее ликов. Ростом за четыре метра, весь покрытый костяной броней, выглядевший неуклюжим из–за массивного телосложения, тем не менее монстр несся со скоростью, которую развил бы не всякий гепард. И пока внедорожник разгонялся, элита сократила расстояние до жалких семидесяти–восьмидесяти метров.