По крайней мере, чувство парения никуда не исчезло, как и потеря себя в пространстве. Разве что головокружение стало сладким, как от лёгкого опьянения, а от неспешных ленивых движений Маннерса ещё сильнее перехватывало дух и пульсировало на уровне диафрагмы щекочущей вибрацией. А когда он раздвинул мои ноги своим мускулистым бедром, подтягивая на мне вверх стрейчевую юбку платья и уже пристраиваясь у моей раскрытой киски, меня едва не выгнуло, пробирая сумасшедшими ощущениями и эмоциями, будто бесконтрольными разрядами эрогенного тока.
Хотя, меньше всего я ожидала, что он войдёт в меня. Именно сейчас. Спокойно, легко и как по маслу, растягивая и заполняя меня изнутри пульсирующей головкой куда большего, чем у Эдварда члена. Я даже сперва не поверила тому, что почувствовала. Может оттого и не сдержалась, громко ахнув и интуитивно вцепившись в спину лежащего на мне мужчины дрожащими руками. А он всё входил и проникал в меня ещё глубже с каждым ленивым толчком. Сладко, не спеша, растирая и без того ноющие стенки воспалённого влагалища, чтобы со следующим проникновением «царапнуть» там всё более возбуждающей фрикцией и тем самым вынуждая меня ещё сильнее вздрагивать, всхлипывать и… мечтать о большем.
Пока его член буквально ласкал меня изнутри, его пальцы удерживали мою голову в нужном положении, направляя мой ошалевший взгляд в чёрные глаза напротив, не позволяя мне ни на мгновенье сбежать куда-нибудь мысленно или спрятаться от их не менее пронизывающего взора. Да я бы всё равно, скорей всего, не смогла. Ибо спутать этого монстра и чудовище в человеческом обличье невозможно ни с кем.
Так что он продолжал меня трахать не только фаллосом, но и ментальным вторжением, не забывая попутно трахать мне мозг своим звучным баритоном и изощрёнными словами.
— Что и требовалось доказать, да, mon papillon? — он вдруг вошёл в меня на всю длину, впервые прижавшись к моей промежности тяжёлой мошонкой и на пару мгновений замерев… Дав мне прочувствовать весь его внушительный размер с пульсирующей глубоко во мне большой, налитой кровью залупой. — Готов поклясться, ты все эти дни так же само текла, когда думала обо мне и когда слушала в телефоне мой голос. Просто упорно не хотела признаваться себе в этом.
Но уж чего я действительно меньше всего ожидала в эти секунды, как он резко выйдет из меня, поднимется и вернётся обратно в кресло, оставив меня одну распластанную и распятую им же на поверхности своего жертвенного алтаря. Я от изумления даже не сразу пойму, что произошло и… почему мне вдруг стало так прохладно, а то и холодно и… пусто… особенно там… внутри, в ноющем и требующем продолжения лоне.