— Ну, а теперь твоя очередь показать, на что ты готова, Энн, чтобы доставить приятное мне. Поднимайся и раздевайся. Украшения можешь не трогать. Только, пожалуйста, сделай это как можно изящней и возбуждающе. Так, чтобы я готов был кончить, наблюдая со стороны. А, главное, с полной отдачей истинных ко мне чувств. Покажи, как ты меня хочешь… как хочешь кончить на моём члене.
Клянусь всем, что мне дорого, если мне когда-нибудь представится столь редчайший шанс я… обязательно его убью!
Подняться? Как? Меня же буквально трясёт с головы до ног, будто всё моё тело подключили к проводам с переменным током и бьют сумасшедшей слабостью по всем болевым и даже эрогенным зонам. А я при этом ничего не могу сделать. Даже нащупать под собой столешницу и упереться о неё ладонями.
Вообще не представляю, как у меня получилось хоть что-то. Каким образом удалось принять сидячую позу и снова не завалиться назад, скрестившись в этот момент с тяжёлым взглядом сидящего напротив Дьявола. Замершего в созерцающей позе и даже не спрятавшего обратно в расстёгнутую ширинку брюк свой стоячий колом член. Хотя, судя по его визуальным эрегированным размерам, можно понять, почему Маннерс этого не сделал. Кажется, он попросту обратно не пролезет. Слишком для этого большой.
Я невольно стиснула коленки и… сжала бёдра, всё ещё ощущая его щадящие и безумно сладкие толчки внутри себя и дурея от представшей передо мной картинки. Подмечая на ходу те исключительные детали, от которых меня пробирало ещё большим исступлением со страстным желанием снова почувствовать, как он в меня входит. То, как блестел от моих же соков в полусумраке гостиной сам член со вздутой головкой и как время от времени покачивался и приподнимался ещё выше после очередной судороги эрогенного возбуждения. А я, прекрасно понимая, что до желаемого мною только руку протяни, вынуждена была признать собственную несостоятельность в воздействии на происходящее.
Всё-таки я была не готова на подобные подвиги. Моё сознание ещё разрывалось на части, как бы я не пыталась вытеснить из себя последние до этого переживания. Но, по крайне мере, было уже легче… Намного легче. От осознания, что Маннерс не был мне физически противен, а мне так и не удалось задавить до конца подсознательную к нему тягу. Тягу жертвы к своему убийце…
— Смелее, mon papillon… Я жду! И знаю, что ты это можешь…
Действительно могу и действительно это сделала. Каким-то неимоверным способом встала с края невероятно прочного столика (выдержавшего вес нас двоих) и даже проделала это достаточно сносно, даже несмотря на дикое головокружение, беспрестанно дрожащие коленки и остервенело пульсирующую киску при каждом моём почти незначительном движении. Дальше вроде как было уже полегче, но не намного. Поскольку нужно было включить всю имеющуюся во мне артистичность, гибкость и грацию, чтобы не выглядеть косолапой каракатицей, когда я стану расстёгивать и снимать с себя платье.