— Так что, Льюис? Войско твое у меня. Как насчет девчонки?
Ледяной взгляд смерил новоиспеченного покорителя с ног до головы.
— То есть войска тебе мало? — Тринадцатый едва сдерживался.
— Она принадлежит мне, разве нет? Бессмысленно это отрицать. Ты трахаешь ее, а она приносит себя в жертву во имя любви. И не к тебе, Льюис! — Саквел захохотал. — Чего же ты в нее вцепился? Неужели не противно присовывать мученице?
— Заткнись, Саквел! — Тринадцатый вспыхнул.
— Ты один, Льюис! Диего перевел войска. Ты это видишь. Ведь и ему ты не дал «полакомиться». Не многолетней же дружбы ради он пойдет против Совета. Как забавно выглядит предательство лучшего друга в мире демонов, — Саквел сложил руки на груди и покачал головой.
— Лжешь, крыса!
— Ты знаешь, а я даже не обижен, — Саквел театрально развел руками. — И я не буду вспоминать эту мелочь. Можно было бы отнести сей жест к великодушию, если бы я имел эту пресловутую субстанцию! И да, Льюис, не хотел бы я оказаться на твоем месте. И еще, — его голос моментально стал ледяным, словно собирался резать металл, — мне больше не нужно твое согласие относительно человечки. После перехода войск ее заберут. Если, конечно, ты не одумаешься и не начнешь «кормить» Совет ее эмоциями. Кстати, таким образом, ненадолго ты сможешь смягчить всех. И, пока девочка «сгорает», советую тебе лететь подальше, потому что оставаться здесь для тебя станет бессмысленно.
— Все сказал? — Льюис с трудом подавил ярость. Нужно было сдержаться. Необходимо. Хоть и должен был уже давно схватить Саквела за горло. Но что в этом толку? — Не держу!
— Да-да! — будто спохватился Саквел. — Мне пора. Много дел теперь, знаешь ли.
Льюис дождался, пока он улетит, и тут же вспыхнул. Горели даже кончики крыльев. Ублюдок! Конечно, от демонов не ожидают солидарности или благородства. Смешно. Было бы смешно.
Тринадцатый круто развернулся и стрелой полетел в сторону дома. Он сделает то, чего все так хотят!..
* * *
Словно вихрь он ворвался в покои, куда после утомительной прогулки вернулись Омела с Агонией. В серой пыли, сгустившейся вокруг его большой, горящей мелкими всполохами фигуре, он предстал перед девушками. Омела от неожиданности отступила на шаг назад и прижалась к холодной стене. А Агония упала на колени и, вытянув вперед руки, опустила голову вниз.
Будто потемнело вокруг. Серые вихри со свистом метались по комнате, кружащиеся воронки срывали со стен картины, двигали мебель, со звоном разбивали о каменный пол хрупкие фарфоровые и хрустальные вазы.
Его взор был направлен на Омелу. Она видела, что в тот самый момент происходило что-то страшное, неладное, то, что никак не могло случиться, когда он покидал ее. Она смотрела на него и не могла ни двинуться с места, ни сказать что-то. Казалось, даже дышать не могла.