- Просто пока тебя не было, не знаю, может ты занималась написанием своих песен, готовилась… Вожатые спросили у всего отряда, кто хочет выступать с тобой, и все отказались. Говорили что-то про… твой внешний вид и прочее. На музыкальных инструментах умели играть несколько человек, но никто не вышел вперед. Лишь посмеялись.
- И ты встал на мою защиту? – скептически произнесла она.
- Называй как хочешь. Я просто сказал, что выступлю с тобой. Виктория Андреевна спросила на чем играю, назвал гитару. Думал, что-нибудь придумать к этому времени.
- Например, научиться играть?
- Не совсем. Я же не дурак, кто может научиться играть за несколько дней?
- Тогда в чем был смысл? Ты думал, что помог мне, но на деле подставил, - возмутилась она. – Ты не представляешь, что я пережила!
- Я договорился с Сергеичем! – горячо возразил я. – Блин, да я даже пел ему твою песню, чтобы он запомнил долбанный мотив! Мы договорились, что если я не выйду, он заменит меня. Я не называл причины почему могу не выйти, но он дал свое согласие, и я был спокоен. В конце концов, в мире столько дерьма, что одно не самое удачное выступление ничего не изменит.
- И все равно, ты сделал все только хуже! Все же думали, что ты посмеялся и еще больше издевались надо мной!
- Я не знал, черт, я не думал об этом в тот момент. Я просто хотел заткнуть их всех!
- Но Эстелла сказала, что ты специально решил пошутить…
- Она много чего говорила. Ты ей поверила?
Агафонова молчала, переосмысливая прошлое. Стояла растерянная, ничего не понимая.
- Ты действительно был готов заставить меня есть землю? – неожиданно спросила она, ее голос был тих. Я поморщился от воспоминаний.
Да уж. Я тогда вел себя как последняя задница.
- Нет, конечно. Я не… настолько чудовищен, - пробормотал, и сам не поверил последним двум словам.
Тогда я просто думал, что чувство страха заставит ее держаться от того мужика подальше. Но не думал, что это в большей степени будет по отношению ко мне.
- Давай сюда, только грязь разводишь, - с этими словами она отобрала у меня тряпку и принялась домывать полы.
Я взглянул на часы, почти четыре часа.
- А… - снова раздался ее голос, в этот раз нерешительно.
- Еще вопросы? Не наглей, Агафонова.
Она замешкалась, сжимая черенок швабры, не решаясь озвучить то, что ее так съедало. И тяжко вздохнув, я приглашающе махнул рукой.
- Ну что там? Вываливай.
- Ты… Ты выкладывал хоть где-то мои фотографии?
Я замер, глядя в ее глаза. Глаза, полные надежды, такой болезненной и острой, что можно было об нее порезаться. Захотелось прижать ее голову к груди, дать услышать мое бешено бьющееся сердце, укрыть руками от всего мира, спрятать от невзгод. Попытаться, даже если буду думать, что не справлюсь. Только вот беда, она же отскочит, как от прокаженного. После всего, что я с ней сделал. И будет права.