Как сильно он изменился с момента нашего знакомства. Мы оба изменились.
- Я… Эм… Хорошо, - согласилась я, наконец.
Затем вспомнив, что на моих плечах по-прежнему висит его пиджак, я аккуратно сняла его и протянула ему.
- Спасибо. – Еще раз поблагодарив притихшего Громова, я прошла вперед к органу. За спиной послышались его шаги.
Включив небольшой тусклый свет над мануалами и приподняв крышки, я села на бархатный табурет. Захар встал за моей спиной, чуть справа.
Вытянула необходимый рычаг, открыв заслонку и подавая воздух к трубам необходимого регистра. Пальцы скользнули на мануалы, сразу нажимая на нужные клавиши, вокруг нас заиграла малознакомая музыка. Побежала по высоким стенам, сомкнулась в единую волну под куполом над нашими головами, чтобы упасть на нас, погружая в мир тонов и октав. Грустная, но счастливая. Тревожная, но умиротворяющая. Музыка любви, музыка боли. Светлая, но такая темная. Эта музыка могла бы звучать одинаково прекрасно на чьей-то свадьбе или похоронах.
Ноги порхали по педалям, для удобства я подняла шелковый подол и оставила высоко на бедрах. Невесомая ткань струилась по обеим сторонам табурета. Было плевать, что мои ноги почти оголены, а кожа мерцает в приглушенном свете инструментальной лампочки.
Дернула рукоятку другого регистра, затем третьего, отдавшись музыке. Нажала на нужную кнопку, отрегулировав громкость. Сделала ее чуть выше, выделяя отрывок, как и должно быть по замыслу. Я сидела на табурете, лишь слегка подсвеченная имеющимся светом, но расположение клавиш и нот я знала наизусть, и даже самый тусклый свет мне не был нужен.
Темп произведения малоизвестной современницы только начал нарастать, как вдруг я вздрогнула, чудом не прекратив игру: по моему оголенному плечу, снизу вверх по плавной и мягкой линии к шее скользнули его пальцы. Едва ощутимо, почти не касаясь, но по моему телу словно прошелся высоковольтный заряд. Мне стоило неимоверных усилий не запнуться и не смазать игру.
Вот его искушающие пальцы провели по моей шее и ключице, очертили легкий узор вокруг бешено пульсирующей жилки, слегка коснулись линии челюсти и скользнули на второе плечо, задели шелк платья, и вновь побежали назад, заставляя меня таять в изнеможении от этой томящей ласки.
Он стоял за моей спиной, видеть его лицо я не могла, но чувствовала, как он наклонился к лопатке и тихо втянул в себя воздух, чуть касаясь меня носом. По спине тут же врассыпную бросились мурашки. А кончик его носа продолжал двигаться вверх, повторяя траекторию пальцев. По шее, по гладкому плечу, уткнулся куда-то в волосы, замер там ненадолго, и снова отправился в это медленное обольстительное путешествие.