— Да. А что?
— Я бы хотела с ней увидеться.
Говорю эти слова, а у самой воздуха в лёгких не хватает. Это ведь будет наша первая полноценная встреча после того, что мне наговорила Оксана, когда собиралась замуж за Дава.
— Для чего?
— Мне просто это нужно и всё. Не могу объяснить зачем. Потому что сама не знаю.
— Как это на тебя похоже.
Он качает головой, но, похоже, не злится. И это внушает надежду.
— Мне и вправду нужно с ней поговорить. Понимаешь, это как что-то незаконченное, куда утекают мои жизненные силы. И даже не вздумай надо мной смеяться!
Я притворно грозно поднимаю вверх чайную ложку, которой размешиваю сахар в кофе. А Дав и не думает смеяться, только смотрит на меня пристально, а во взгляде столько всего, что у меня дыхание сбивается.
— Знаешь, очень часто задаюсь вопросом, за что мне досталась такая женщина?
— Дурная?
— Нет. Но да, необычная, что и говорить.
Невский растирает лицо ладонью, хмуро смотрит на экран телевизора. О чём думает — для меня тайна за семью печатями, но я готова подождать и дать ему время принять решение.
— Хорошо. Но я больше не хочу её видеть рядом с тобой и с собой никогда.
— Это даже не обсуждается.
— Правда?
— Конечно. Или ты думал, что всё… снова может быть как раньше?
— Нет, но вы всегда были так близки, что мне порой казалось, что я третий лишний.
— Да уж. Потом я себя так чувствовала, а сейчас Оксана стала этим третьим лишним.
Мы молчим несколько минут. Всё так же делаем вид, что у нас — обычный спокойный семейный завтрак, один из череды многих. Но когда Дав поднимается из-за стола и говорит коротко:
— Собирайся, я тебя отвезу, — моё сердце начинает колотиться как сумасшедшее, и от былого спокойствия не остаётся и следа.
Невский остаётся ждать в машине, дав мне полчаса на разговор с Оксаной. А мне кажется, что мы сможем уложиться даже в десять минут, потому что при всей моей потребности знать всё, обсуждать нам особо нечего.
Когда поднимаюсь по лестнице на третий этаж и иду по безликому коридору, стены которого выкрашены в сероватый цвет, чувствую, как сердце снова разгоняет свой бег, хотя я была уверена, что успокоилась за то время, что занял путь сюда.
Стоя возле палаты Оксаны мысленно досчитываю до десяти и наконец толкаю перед собой дверь. Взглядом нахожу её сразу — Окс полулежит на кровати, глаза закрыты, дышит ровно и глубоко. Наверное, спит. И я не знаю, стоит ли её будить, чтобы получить то, что мне необходимо.
— Проходи, — говорит она неожиданно, так и не открывая глаз, и её голос похож на едва слышный шелест.
Я сомневаюсь ровно долю секунды, после чего закрываю за собой дверь, подхожу к её кровати и, взяв стул, сажусь рядом.