Позже она, конечно, приспособилась таскать из дома родителей банки с готовой едой, по-деловому объясняя, что Сергей придет с работы усталый и голодный — надо непременно его накормить. Потом банки уже таскала сама домработница. Одежду обоих — и Насти, и Сергея — втихаря, чистую и выглаженную, тоже приносила она. Настя лишь с удовольствием раскладывала все по полочкам, а еду — в холодильник, и покорно садилась в ожидании мужа.
На ночь она выходила из душа в спальню всегда чистая, ухоженная, в красивом белье. Тихо прокрадывалась к Сергею, осыпая поцелуями, снова мурчала, лаская его руками и ртом. При его пассивности и раздражении на ее назойливость, сама, хитро юля и лебезя, насаживалась на него и, медленно плавно раскачиваясь, все спрашивала, любит ли он ее. Ни разу не дождавшись ответа, рассказывала ему о своей огромной, безграничной любви, просила прощения за все прошлое, и клялась в преданности только ему.
Верил ли он ей? Наверное, нет. Девчонка играла свою очередную, какую-то понятную лишь ей игру. Тем не менее к сладкому и «мимишному ребенку» он вскоре привык. Все чаще одаривал девчонку доброй умиленной улыбкой. С такой Настькой было проще, чем с дерзкой наглой стервой. А стерва никуда и не делась, он не раз становился свидетелем, как с другими посторонними людьми она вела себя так же нагло, грубо и развязно. Однако для Сереги она теперь всегда оставалась мягкой, белой и пушистой. Это было все-таки приятно.
Летом они, наконец, провели настоящий медовый месяц в Испании. Очаровательный беззаботный месяц рая и любви. Неутомимой любви — Настя обожала неспешный, томительно-затяжной секс. Она могла бесконечно нежиться в шелковых простынях отеля или греться на ласковом солнышке на берегу океана. Эдакий милый, маленький, теплолюбивый ленивый котенок. «Обаяшка» домашний питомец — это, несомненно, неплохо. Сергею даже уже нравилось приходить домой, где тебя пусть наигранно, но ждут. Неважно как, главное же ждут. Его ждут. Дома.
Все было хорошо, но одно “но”… Переходить на однообразный обыденный, пусть и долгий и всегда доступный, секс только лишь с одной партнершей он пока был еще не готов. Молодому организму требовался безбашенный, жесткий, будоражащий кровь трах. Поэтому «хождения налево», во избежание претензий супруги и особенно ее родителей, теперь тщательно им маскировались. Измены не афишировались. Сергей выкручивался, как мог, но иногда все же палился. Дома тогда его, непременно, ждали сцены ревности и скандалы — Настя бросалась, выпустив когти, в гневе царапалась и кусалась. Зато после таких разборок у них происходили самые бурные, эмоционально насыщенные занятия любовью. И именно в такие разы он становился виновато-изысканно-нежным и ласковым — таким, каким она его особенно обожала. Сергей успокаивал Настю, тихо нашептывая, что ему нужна только она: самая лучшая, самая красивая, милая и да, конечно же, любимая. Размеренно двигаясь и упорно ведя ее к вершине блаженства, он соглашался и на это — любимая. Настя его любимая девочка. Поверив, она расслаблялась и, вскрикивая, уносилась в нирвану.