К моменту возвращения Йена Элизабет уже успокоилась, а вот Йен вроде как нервничал. Он вошел в маленькую кухню и изумленно замер, увидев Дэвида.
— Дэви!
Зарождающаяся улыбка поблекла, едва он перевел взор на Элизабет и на то, что держал в руках.
— Тебе написала сестра, — протянув Элизабет письмо, просипел он. — Еще одно пришло мне… — он замолк, разглядывая Дэвида, — но, видно, вести меня опередили.
Дэвид смолчал. Да и к чему слова? Элизабет уже сломала печать и просматривала строчки. Лицо оставалось невозмутимым, однако Дэвид догадался, о чем говорилось в послании, по сгорбленным плечам и опущенной голове.
— Его больше нет. Отец скончался во вторник утром.
— Ох, Лиззи…
Йен обнял ее и поцеловал в макушку, бормоча нечто ласковое и ободряющее. Сомнений, кем они друг другу доводились, после этого не осталось. Дэвид отвел взгляд. Преданность Йена его растрогала, а еще… взяла зависть. Зависть напоминала свирепый презренный вой. Придя в ужас от самого себя, он быстро и безжалостно принудил ее замолчать.
Вскорости они оторвались друг от друга. Покуда Элизабет вытирала мокрые щеки, Йен сел рядом с Дэвидом.
— Прости, Дэви. Я даже не поздоровался. — Он печально улыбнулся. — Рад тебя видеть. Хорошо выглядишь. Мы за тебя переживали, правда, Лиззи?
— Я места себе не находила, узнав, что вы ранены.
— Она считала себя виноватой в твоих травмах, — добавил Йен. — Мне никак не удавалось ее переубедить.
— Вы не знали, что произойдет. — Дэвид воззрился на Элизабет. — Я тоже не знал. Всему виной обычное невезение. Геройствовать я и не пытался.
— Не говорите так! — возразила Элизабет. — Я знаю, что вы сделали. Йен видел, как вы побежали за Аласдером. Вы помешали ему добраться до меня, а он толкнул вас под лошадь. — Она сглотнула. — Вы были ранены из-за меня.
— Уже все в порядке. — Он хотел, чтобы слова прозвучали уверенно, однако вышло угрюмо.
Элизабет, приняв обеспокоенный вид, одарила его долгим взглядом.
— Но вы ходите с тростью, — тихо сказала она.
В него будто бросили камень. Мужчина с тростью — вот в кого превратился Дэвид Лористон, некогда проходивший тридцать километров в день по Пентландским холмам.
Он попытался скрыть за улыбкой, насколько слова его задели.
— Трость — временное явление. С каждым днем мне становится лучше. Скоро я вернусь в Эдинбург. К практике…
Дэвид смолк, вспомнив, что придется покинуть Мёрдо и Лаверок. Эти думы стерли улыбку с лица.
Элизабет, не проронив ни слова, смотрела на него оценивающим взглядом.
— А вы изменились, Дэвид, — изрекла она.
Эти слова его изумили.
— О чем вы?