Он понял: Элизабет и Йену нужно услышать все, что говорил Чалмерс.
— Ваш отец не возражал бы.
Элизабет вскинула глаза.
— Дэвид, я знаю, вы пытаетесь помочь, но…
— Он не возражал, — перебил Дэвид. — Он говорил мне о подозрениях насчет вас и Йена. Смею заверить: он не испугался этой мысли и не устыдился.
Дэвид рассказал обо всем: о подозрениях, что Элизабет влюблена в Йена, о чаяниях, что Элизабет будет счастлива, о Мэри Каннингем, любимой женщине Чалмерса, о сожалениях Чалмерса.
Он поведал о наказе Чалмерса, что от любви нельзя отрекаться.
После этих слов Элизабет начала всхлипывать. Сперва тихо, но вскоре она разрыдалась, не в силах сдержаться. Она спрятала лицо у Йена на груди и надрывно вздыхала, выплескивая беспросветное горе.
— Боже, простите, — испуганно воскликнул Дэвид. — Надо было помалкивать…
Она покачала головой, но заговорить не смогла.
— Идем, — пробормотал Йен ей в волосы. — Давай уложим тебя в кровать. Ты умаялась. — Он помог ей встать, обняв за плечи, и взглянул на Дэвида поверх ее головы. — Подождешь немного?
— Конечно.
— Выпей эля. Я скоро вернусь.
Йен повел Элизабет в соседнюю спальню. Дом до того крошечный, что до Дэвида долетали судорожные всхлипы вперемежку с успокаивающим бормотанием.
Дэвид потягивал эль и слушал неразборчивую песнь скорби. Худшее осталось позади. Сначала оно перешло в икоту, а потом и в тишину. Дэвид ждал, прослеживая кончиками пальцев царапины на старом столе и стараясь не думать о своих трудностях: о Мёрдо и барышне, коей он обещан. О месяцах молчания, о том, что с его губ не сорвалось ни намека на правду. О мире, что все равно их разлучит, после того как Дэвид возвратится к работе.
Вернувшийся Йен едва держался на ногах. Устроившись рядом с Дэвидом, он налил себе эля.
— Как она?
— Она месяцами ждала вестей об отце. Она знала, что так случится. Но все равно это потрясение.
— Пока не случится, не поверишь, — согласился Дэвид.
Они выпили, подняв молчаливый тост.
— Жаль, мы с ним не встретились, — чуть погодя произнес Йен. — Я бы с радостью пожал ему руку.
— Он был хорошим человеком. Тебе бы понравился.
— Он вырастил дочь замечательной женщиной.
— Точно. — Дэвид покосился на часы: начало одиннадцатого. Уже очень стемнело. — Мне пора, — вздохнул он. — Давно следовало уйти. Уже поздно.
Йен нахмурился.
— Тебе нельзя уходить, Дэви. Останься на ночь. Уже слишком поздно для прогулок, к тому же ты совсем не знаешь Лондона.
Дэвид хотел возразить, но припомнив долгую прогулку, засомневался, что дойдет обратно, тем более с больной ногой. Йен прав: уже поздно.