Киэнн молчал. В его молчании было столько отчаянья, боли и неизбывной горечи, что сердце Фэй в который раз дрогнуло. В это мгновение она точно знала наперед, что он так ничего и не скажет, чтобы оправдаться. Или признает, что платить ему нечем и что даже если бы и было чем — от расплаты он бы, при любой возможности, постарался уйти. Но это нельзя было оставить просто так. Позволить ему захлебываться в этой трясине, безучастно стоя в стороне. Но что она могла сделать, если трясину он создал для себя сам? И не проложил ни одной твердой дорожки, чтобы приблизиться и протянуть ему руку?
И тут что-то снизошло на девушку-подменыша, которая еще совсем недавно считала себя человеком:
— Я позабочусь о том, чтобы он сдержал слово, — с железной уверенностью, произнесла она.
Киэнн и Тьярла разом вскинули на нее удивленные взгляды.
— А у тебя есть над ним власть? — нахмурилась баньши. — Или тебе это только кажется?
— У меня есть над ним власть, — не дрогнув, кивнула Фэй.
Плакальщица также удовлетворенно кивнула в ответ:
— Ну что ж, тогда, сегодня на закате (а это уже совсем скоро, хотя вам отсюда, конечно, не видно), я выведу вас обоих. А потом, — она внушительно обернулась к Киэнну, — мы поговорим о том, что именно ты будешь мне за это должен.
Глава 8. Лабиринт без Минотавра
Тьярла исчезла так же внезапно, как и появилась. Хотя, конечно, уже в нескольких шагах от тускло освещенного монструозной люстрой-канделябром круга, тьма лежала непроглядная и нельзя было поручиться, что баньши не стоит где-то поодаль, внимательно наблюдая. Мысль об этом порядком раздражала, и потому молчание затянулось надолго. Киэнн не выдержал первым:
— И с чего вдруг тебя дернуло за меня ручаться в этот раз? — неуверенным тоном актера-первокурсника начал он.
Фэй деланно улыбнулась:
— Я тоже хочу отсюда выбраться.
Причина казалась ей более чем убедительной. Кроме того, если уж на то пошло, настоящей причины она и сама не знала. Пожалела его? — Вряд ли он обрадуется такому ответу, хотя, может быть, ушат холодной воды ему бы и не повредил. Но это тоже не совсем правда. То, что она почувствовала, не было жалостью, какую испытывают к голодному ребенку или раненому животному. И то, что она сделала, не было актом сострадания. Но вот только: чем все это было?
Он внимательно прищурился, словно читая ее мысли:
— Не ври.
— Хочу и вру! — заняла воинственную позицию Фэй. — Тоже мне, король выискался! А ну, давай-ка лучше объясни про «добровольно полез в петлю», «залезть проще, чем вылезти» и так далее! Ты что сам хотел, чтобы тебя поймали? Скажешь «нет»? Потому что ты — подменыш, а не фейри, и ходить между параллельными мирами не умеешь?