«Сдавайся, — прошептал гаденький внутренний голос. — Просто сдайся, и, может быть, их пощадят».
Не пощадят, сучий хвост! И ты это превосходно знаешь. Аинэке прикончила бы их даже только за то, что они видели тебя живым. А теперь, когда Тьярла расколется (а расколется она быстро), их просто линчуют.
Нёлди низко склонился над волной и заунывно запел на языке, из которого Киэнн не знал ни единого слова. Плести чары в пределах Ллира могли позволить себе только «дети моря» — водяные фейри. Всю другую магию Великий Океан искажал, отзеркаливал или поглощал. Но не магию Глейп-ниэр. Ее он мог лишь на время сбить со следа. И то при условии, что они уйдут достаточно далеко от Маг Мэлла. Как далеко? — Драный пес его знает! В конце концов, Глейп-ниэр — не прибор, а инструмент, и ее сила во многом зависит от того, кто на ней играет.
А играла Аинэке определенно лучше его…
За спиной взревел пробужденный Левиафан шторма. С его исполинской гривы рваными клочьями полетела пена. Агишки швырнуло вперед диким резонансом, оградить от которого не могло даже волшебство. Что ж, хотя бы есть надежда, что их не выбросит обратно к берегам Маг Мэлла. Ручаться, конечно, нельзя, с Ллиром всегда трудно, характер у него — тот еще подарок.
Воздух стонал, отголоски колдовской бури, трепавшей всклоченную мглу за спиной, терзали голое брюхо Океана. А впереди все так же било в глаза жидкое пламя полудня.
Внезапно Нёлди отпустил мокрую гриву агишки и беспомощно обернулся. В глазах его прочитался слепой ужас и нелепая мольба.
— Киэнн, — упавшим голосом заговорил он, — я слышу ее. Пока глухо, издалека, но она доберется до меня. Что мне делать?
Мгла за спиной, пламя впереди. Вся твоя жизнь — бегство из небытия в небытие. И ты, как грёбаный торнадо, волочешь за собой всех, кто попадется тебе на пути. Что ты будешь делать теперь, Дэ Данаан? Ты, бесполезное убожество, жалкая насмешка над человеком и фейри?
— Искать быстрой смерти. Как и нам всем. Прости, Нёл.
Ветер взвыл, как обезумевшая самка морских демонов, разом причитая и хохоча, огрызаясь и баюкая. Мгла липким похотливым языком лизнула плечи. Трапезничай, сукина дочь! Сегодня я скормлю тебе троих, и себя на десерт, как бонус от шефа.
Гул ветра и стоны волн обрели цвет и форму, свиваясь, как змеи в гнезде, в скользкий клубок заклятья. Мотив вползал внутрь сквозь уши, глаза и ноздри, струился холодным ядом под кожей, сминал и топтал слоновьими копытами. Я не могу его слышать! Я недосягаем для нее!
Подменыш пружинисто вскинулась. Она уже давно не висела в руках Киэнна безвольным мешком тряпок, но до этого мгновения он не замечал, что с ней происходит. Чарующую и жуткую песнь Серебряной Плети пела она! Пела, вторя рокоту бури. Или нет — это буря вторила ей!