– Умница,- похвалил знакомый голос.- Что болит?
– Мама?- спросила я едва слышно.
– Потом,- через короткую паузу, ответил он.- Ты наш приоритет.
– Но.
– Помоги мне.
Он всегда добивался своего. Конечно я подчинилась, желая быть полезной. Выбравшись наружу, упала на асфальт, усыпанный осколками. Долгий стон сорвался с кровоточащих губ.
– Что болит?- донеслось глухое.- Ты можешь уйти от машины?
– Я помогу,- возразила упрямо.
– Ноги зажало, детка. Выйди к дороге. Водители остановятся, когда увидят тебя.
– Пап,- проскулила я испуганно, поняв, что каждое движение заставляет кривиться от боли.
– Ты нужна нам,- крикнул он и добавил чуть мягче,- Любимая, позови помощь. Всё будет хорошо. Сделай, как я прошу.
– Я вернусь!- пообещала твёрдо.
– Знаю. Ты же моя дочь.
Я совершила ошибку. Это стало понятно, когда я оказалась достаточно далеко от машины. Высморкавшись и сплюнув кровь, вдруг ощутила запах бензина.
– Нет,- развернувшись, я поковыляла обратно. Каждый шаг сопровождался скрипом в груди. Даже без врача я понимала, что это трутся друг от друга сломанные рёбра.- Выбирайтесь оттуда!- заорала я истошно.
– Уходи!- воскликнула мама.
Пахнуло жаром. Я приближалась к искорёженной машине, чуя огонь. Голос матери приказывал мне убираться. Отец рычал что-то своё. В расколотом окне виднелась окровавленное лицо красивой женщины. Она повернулась ко мне и в огромных глазах взметнулась боль.
– Не смей,- её губы сжались в жёсткую линию.
Отец пытался вытащить её, зажатую креслом в остове авто через свою дверь.
– Ведь я могу, – начала уверенно, но меня оборвал незнакомый голос папы.
– Не смей делать глупости. Это моя вина.
– Сань,- простонала мать и вдруг громко вскрикнула.
В салоне взметнулось пламя.
Я помню всё, словно это было вчера.
Кинувшись вперёд, почти коснулась исковерканной дверцы. Почти дотянулась до матери. Успела увидеть отчаяние на лице отца и один, брошенный на меня взгляд, полный сожаления.
Кто-то схватил меня со спины и рывком оттянул прочь. Я кричала, вторя двум родным и, ставшим дикими, голосам. Они пылали, испепеляли меня, оставляя душу горящей.
Я видела это. Каждую ночь после. Много из тех, в которые просыпалась с криком матери на губах и беспомощным рычанием отца. При этом притворялась, что въявь не помню произошедшего. Так было проще.
С тех пор мои братья стали звать меня Лисёнок. Игорь научился обнимать меня так крепко, как делал до него отец и забирал в свою спальню в самые тёмные ночи.
Виктор стал кормить завтраками и ругать за пропущенные занятия.
Мы все научились жить "после". Наверно, мне было легче, чем братьям. Им приходилось делать вид, что они не считают меня виноватой в том, что случилось. Но я видела правду в тщательно спрятанных от меня взглядах.