Шир раскусил меня не сразу. Он не был плохим ментором и искренне пытался завоевать мою мать. Порой ему казалось, что он преуспел. Но всякий раз, когда Леда отказывалась разделить с ним одни покои, он срывался на мне. Нет, он не бил меня и довольно быстро сообразил, что внушение альфы не работает с полукровкой. Однако, гонять меня по плацу и заставлять тренироваться до седьмого пота стало его любимой забавой.
Порой я замечал, с каким голодом он смотрит на мать и мне становилось его жаль. Да, моя мать не была его настоящей, но то, что волк любит ее, сомнений не оставалось. Вот только эти чувства остались безответными. Шир получил мир, в котором ему не принадлежала королева.
Жизнь в Озерном текла по старинным законам. В нем строго ограничивалось использование технологий, хотя аристократия имела к ним доступ. Новый глава испытывал презрение к человекам, что поддерживалось большинством старейшин. Оттого и люди у нас не приживались. Мы видели их лишь в поездках и в свитах, посещающих нас.
Обычно к совершеннолетию мы не обретаем полной силы и лишь к годам семидесяти становимся такими, какими встречаем старость через тройку столетий. К моей инициации я стал гораздо крупнее своих одногодок. Думаю, дело было не столько в наследии, но и в том, что я получал нагрузок гораздо больше принятых. Это помогало изматывать зверя, но делало раксаша сильнее. Если б Шир знал об этом, наверняка сократил бы количество тренировок до нуля.
Так или иначе, но на первую трансформацию мы уехали в зимнюю резиденцию. Мать казалась спокойной, но я ощущал, как нервно она вздрагивает при каждом моем неверном движении.
Она уже не так часто касалась меня и выглядела отстраненной. Порой мне приходилось брать ее за руку, чтобы она заметила, что я рядом.
— Ты стал таким взрослым, — улыбнулась Леда, привычно приладив мои волосы. — Как быстро…
Мне хотелось возразить, что минуло много лет, но заметив потухший взгляд матери, я смолчал.
— Совсем немного осталось. Станешь самостоятельным… — она вздохнула и опустила глаза в пол.
— Ты будешь мною гордиться.
— Нет, — она лукаво усмехнулась, — я уже горжусь. Каждым твоим поступком, в котором ты — мужчина.
— Спасибо, — смутился я от похвалы.
— Шир тебя не притесняет?
— Разве бы он смог? — мы оба знали, что подавить меня он не способен.
— Скажи, ведь ты не осуждаешь, что я привела его в дом хозяином? — неожиданно спросила мать. — Может стоило нам уйти в Запретный?
— Мы на своем месте, — ответил честно. — Шир умеет быть снобом, — я не стушевался под укоризненным взглядом матери, — но он хороший альфа и достойный муж.