А по вечерам мы, пацаны, но и кто-нибудь постарше, забившись за обтертую спинами, ободранную до кирпичей клубную печку-«голландку», самозабвенно пели-мечтали о наших будущих долинах и взгорьях и как мы, наши партизанские отряды, будут занимать города.
Все люди для нас делились не только на пролетариев и буржуев, красных и белых, но и еще - наша местная специфика - на «заводских» и «жлобов» (то есть деревенских). Само собой разумеется, что деревенские хлопцы наших тоже не очень жаловали. Праздники с большим «заездом» деревенских гостей в Коминтерновский клуб словно для того и существовали, чтобы еще раз выяснить, чей верх в этом соперничестве. Для затравки подсылали к противнику мелюзгу, гости понимали, что последует дальше («Не обижай маленьких!»), и долго не замечали комариных укусов. Но в какой-то миг - вдруг или свет гас, или громкий, липкий и такой противный удар по живому, и началось! Но к
тому времени «жлобы» обычно уже отмобилизовывались, собрав своих в «стаю», раздавая и получая оплеухи, они вырывались из стен клуба, а дальше начинался гон. Школьники, которые зимой будут сидеть в одном классе, прогуливаться по одному коридору, в одном школьном дворе Глушанской СШ, теперь с палками, камнями, комьями земли догоняли «жлобов» (или отбивались от «глушанской шпаны»), ведомые несколькими взрослыми бойцами, со стороны коминтерновцев - это обычно двое-трое рабочих-баночников в расхристанных на тощей груди рубахах, с характерными для стеклодувов острыми, как у римлян на старинных монетах, кадыками. И горе тому, кто отстанет или слишком вырвется вперед, - расквасят «сопатку» до крови. Иногда после двухтрехкилометрового победного преследования навстречу «жлобам» из их деревни выбегала подмога, и после некоторой заминки уже они гнали наших, а мы, отбиваясь, отступали к своему поселку.
Конечно же, ни «доктор», ни «докторша», мои родители, не должны были знать, что их младший в этом участвует. Пусть даже и не в первых рядах, а там, где самая мелюзга. Голову приходилось беречь, потому что было б совсем смешно, если бы и в третий раз я принес ее в таком виде, в каком уже дважды отцу пришлось ее видеть и обрабатывать в амбулатории. Но уж так везло человеку, без какой бы то ни было его личной вины. Случился однажды пожар в деревянном призаводском трехэтажном общежитии. Мы, ясное дело, хотели быть при деле -помогать качать воду. Я бежал рядом с пожарной машиной, водруженной на телегу-платформу, которую перли к пруду, вцепившись в оглобли и взрослые, и дети, а она возьми и опрокинься, проклятущая машина, -кого по голове ручкой достало? Ясно, кого.