Эак проснулся от шума на террасе. Верней, от едва слышного шелеста, производимого рукой, осторожно отодвигающей листья. Эак нащупал меч, лежавший справа от ложа. Но едва он начал приподниматься, как широкая ладонь накрыла ему лицо. Запястье правой руки будто попало в стальной капкан.
— Ч-ш-ш! — Широкое лицо Нила белело над ним в полутьме.
Совершенно бесшумно гигант прокрался к выходу на террасу. Между серебристыми листьями горшечных растений двигалась маленькая фигурка. Биорк. Эак отложил меч и потянулся к светильнику, но туор отрицательно покачал головой и показал на каморку Нила.
Хиссун проснулся, приподнял острую мордочку, но, узнав хозяев, спрятал нос под пушистым хвостом. Тусклый свет масляной лампы отбрасывал длинные тени. Нил протянул отцу чашку с холодным кайфи и горсть сушеных плодов и спрятал в шкаф кожаный пояс с коротким мечом — суортом, снятый Биорком.
Туор ел и рассказывал.
— Я должен уйти, — сказал он в завершение. Нил и Эак согласились с ним. Мастеру скрадывания нетрудно сбить со следа охотников. Но столь же легко догадаться, кто убил чиновника. А уж тогда любой ангмарский хиссун живо опознает убийцу.
— Тебе надо изменить внешность! — сказал Нил.
Биорк потрогал бороду.
— Шестьдесят иров никто не видел моего подбородка, — пробормотал он.
— Подходящий случай показать свое настоящее лицо! — ухмыльнулся Нил, доставая бритву. — Как бы оно нас не разочаровало.
— С тех пор как тебя поцеловала корабельная мачта, ты, сынок, можешь потягаться красотой с кем угодно, даже с морранской уранфроккой[20], — парировал туор.
— Тор любит мужественные лица! — примирительно произнес Эак.
— Хочешь, сениор, я сломаю твой благородный нос? — спросил великан, отстригая очередной рыжий клок. — Пусть Тор полюбит и тебя!
— Потрясатель Тверди может обидеться! — отказался Эак. — Клянусь шевелюрой Маат, туор, у тебя — Подбородок! Скажи, где ты намерен укрыться?
— Ты удивляешь меня, светлорожденный! Там, где меня не найдут.
— Я имел в виду: ты останешься в Ангмаре?
— Да. Ты закончил, сын?
— Почти. Немного гиима. Удачно, что эти конгские парни так любят мазать физиономии. Все, отец. Теперь ты — очаровательный ангмарский мальчуган. Никто не признает в тебе туора — если будет стоять к тебе спиной.
Биорк взглянул в карманное зеркальце.
— Пойдет! — Он расшнуровал ремни браслета, отделил от каркаса внутреннее лезвие и вынул шипы.
— Когда ты уходишь? — спросил аргенет.
— Сейчас.
— И оставляешь оружие?
— Я возьму нож и «язык змеи».
— Сколько тебе дать денег?
— Нисколько.
— Что же ты будешь есть? — изумился Эак. — Хтон знает, сколько мы здесь проторчим!