— Всё хорошо. Я справляюсь, — поднимаясь, упрямо возразила я и завертелась, пытаясь понять, куда деть осколки.
— Давай я скажу ему, что ты устала и не придёшь, — предложила женщина.
Только не это!
— Нет! — вскрикнула я, бросая в миску осколки. — Всё нормально, я готова с ним встретиться.
— Хорошо. Но в лазарет ты больше не вернёшься. Посвящение уже завтра, а ты продолжаешь работать. Решила себя до грани довести? Иди, Айвири, иди.
Я кивнула и, сняв фартук, поспешила прочь из лазарета.
Пять минут и вот я уже стояла у начала аллеи.
Все как во сне. Ну почти. Розаны начнут опадать только завтра, сегодня ярко-розовые лепестки еще украшали большие бутоны деревьев, и они мягко сияли над головой. Дорожка узкая, вытоптанная и длинная. Там на другом её конце у алтаря стоял мужчина, повернувшись ко мне спиной.
И это тоже мне знакомо.
Не могу сказать, его ли я видела во сне или нет. Да это и неважно, сердце всё равно защемило в груди и дыхание сбилось.
Сжав кулаки, я решительно шагнула на дорожку и пошла вперёд, не моргая смотря в спину Ларкаса.
Он почувствовал моё приближение сразу. Я заметила, как разом напряглась спина, как выпрямились плечи и голова чуть повернулась в сторону, словно он хотел обернуться, но не стал. Не сразу.
Между нами оставалось всего десяток метров, когда мужчина повернулся всем корпусом, пронзая меня дымчато-серым взглядом нечеловеческих глаз.
— Света и жизни, — чуть хрипловато произнёс он.
— Жизни и света, — отозвалась я, сделав два последних шага и застыв перед ним.
— Здравствуй, Айвири.
Еще одно приветствие. Вроде бы совсем лишнее, необязательное, но такое неожиданно нужное. Внутри будто щелкнуло что-то и напряжение разом схлынуло.
— Здравствуй… те, — отозвалась тихо. — Приветствую вас в обители Лаари.
Здесь я не была крестьянкой, которую он встретил тогда в лесу с корзиной, полной ароматных ягод, или княжной в дорогом наряде и клеймом незаконнорожденной. Здесь я была собой и могла больше ничего не бояться.
— Спасибо.
Он изменился.
Странно, что я это заметила, вполне возможно причиной тому работа в лазарете, где каждая послушница обязана отслеживать состояние своих пациентов, замечать малейшие изменения. Вот и я увидела.
Вроде бы свежий воздух и яркое солнце, должны были благотворно повлиять на его организм, но нет. Кожа будто еще больше побледнела, под болезненно блестящими глазами залегли тени, уголки рта опустились. Весь его вид выдавал усталость и боль.
Кровь послушницы буквально кричала о том, что следует помочь, облегчить его страдания. Тем более, что я могла это сделать.