— Зачем? — надулась Рут. — Не нужны мне никакие сапоги.
— Думаешь, я не вижу, что ты хромаешь? Да, поначалу это незаметно. Чем больше ты устаёшь, тем больше это видно. Твоя левая нога короче правой. Самую малость, но это сказывается. Хорошие сапоги, не фыркай!
— И револьвер, — нахмурилась Рут. — Хорошо?
Она не любила, когда ей напоминали о переломе. Сбежать от бандитов, добраться до родной усадьбы, чтобы вылететь из седла посреди дубовой аллеи, за двадцать ярдов до крыльца? Позор! Слава богу, сломала только ногу, не шею.
Она не любила, да. Но как тут забудешь, если тебе об этом напоминает каждый шаг?
Дядя Том снял барабан. Для быстрой чистки этого хватило бы, но Томас Шиммер никуда не торопился. Достав ниппельный ключ, он вывинтил из барабана все брандтрубки. Если их долго не чистить, объяснял Том, они могут закиснуть в гнёздах от нагара или ржавчины.
Тётя Маргарет ругалась, распекала мужа на все корки. Требовала, чтобы старый дурак прекратил забивать племяннице голову всякой чушью. Рут слушала «всякую чушь», дрожа от восторга, как истинно верующая — проповедь священника.
— Я уже подарил тебе револьвер.
— Шансер.
— Зачем тебе шансер?
— Подари, я ведь всё равно не отстану. Или сама куплю в оружейной лавке.
— С ума сошла? Купишь какую-нибудь дрянь, деньги на ветер…
— Вот я и говорю: лучше подари.
— Разве ты племянница? Ты клещ. Репей на плаще. Прицепишься, не отодрать. Мать, кстати, беспокоится. Письмо прислала, третье за месяц. Спрашивает: когда ты вернёшься домой?
— Никогда. Я тебе надоела?
Дядя Том выкрутил винты по бокам от курка. Выкрутил третий — в металлической окантовке рукояти. Снял рукоять, отложил в сторону.
— Чепуха. Живи у нас хоть до скончания веков. Маргарет тебя любит, как родную.
— А ты?
— Я? Кого здесь интересует мнение старика Тома?
— Я поищу, дядя. Может, кого-нибудь и найду.
У вас нет детей, мысленно добавила Рут. Как родную? Маргарет готова пылинки с меня сдувать. Когда я приехала к вам на ранчо, она вся светилась от счастья. Ковбои болтали, что Железную Мэг подменили на Шёлковую. Кое-кто сгоряча решил, что этого шёлка хватит и на него — решил и жестоко поплатился за свою ошибку. Тётушкин хлыст и дядюшкин кулак — такие браки заключаются на небесах, а дьявол служит шафером.
Я люблю тебя, тётя Маргарет. Я всегда буду тебя любить. Жаль будет тебя разочаровывать, но придётся.
— Ладно, — кивнула Рут. — Спасибо за сапоги. Я действительно хромаю, к чему притворяться? Одна подошва толще другой? Хорошая мысль. Револьверы я тоже буду носить с правой стороны. Это уравновесит меня.