и сейчас смотрит на шансер. Пальцы
фабричного гладят посох, гуляют по резьбе, ласкают завитки. Шаман похож на командира артиллерийского расчёта, который читает донесение, написанное «ночным шрифтом» капитана Барбье.
Вождь доволен. Доволен старейшина.
Главное, шаман доволен.
Трое мальчиков приносят трубку и мешочек с табаком. Трубка украшена перьями, бисером и клочками яркой ткани. Тростниковый ствол перевязан стеблями полыни и полосками из кроличьего меха. Вождь берёт трубку, прикасаясь к ней только в тех местах, которые закрыты тканью, полынью и мехом. Набивает чашечку, сделанную из красного камня — так медленно, что Рут хочется его пристрелить. Разжигает, делает первую затяжку, выпускает клуб дыма, похожий на молоко, пролитое в реку.
Предлагает трубку шаману — четырежды.
Три раза шаман отказывается, на четвертый соглашается и тоже делает глубокую затяжку. Та же история повторяется со старейшиной: три отказа, согласие.
Старейшина протягивает трубку Пирсу.
— Хочешь ли ты использовать священную трубку, — на превосходном английском спрашивает шаман, — чтобы причинить кому-то вред?
Причины отказа становятся понятны. Пирс мотает головой: нет.
— Предашь ли ты свой народ? Предашь ли наш народ?
Нет.
— Солжешь ли с трубкой в руках?
Нет.
— Обещаешь ли ты выполнить мою просьбу, о чём бы я ни попросил?
Пирс колеблется. Вопрос ему не по душе. Пирс колеблется и всё-таки берёт трубку. Затягивается, протягивает трубку Рут.
Первый отказ. Второй. Третий.
Четвёртое согласие.
Сделав затяжку, мисс Шиммер понимает две вещи. Во-первых, она совершенно не планирует выполнять просьбы отчима, о чём бы тот её ни попросил. После визита к индейцам они расстанутся. И во-вторых, трубка набита вовсе не табаком; вернее, не только табаком. Чем же?! Дядя Том говорил, что индейцы курят всякую чертовщину: кору и листья красной ивы, древесный порошок из тополя, коноплю, могильник, сушёные грибы, мох, бобровый жир…
Где я, думает Рут. Что со мной?!
3
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
(где-то, когда-то)
Усадьба горела.
Дым ел глаза, дикая жара выжимала пот из тела. Надо бежать. Бежать некуда. Окна в гостиной заколочены досками. Отодрать их? Некогда и нечем. Пламя охватило шторы. Покоробился лак на рояле.
Рут выбежала в коридор.
Ей шестнадцать лет. На ней дядин пыльник. При ней револьверы. Дикое сочетание несочетаемого. Это не удивило Рут. Сперва надо спастись, а удивляться — потом.
— Папа! Мама! Дядя Том!
Они все в доме. Они сгорят, если их не вывести наружу.
— Мистер Редман! Абрахам!
Они тоже в доме: молодой помощник шерифа, старый торговец патронами.