Поворачиваю ключ в замке, но чтобы не открыть его, а закрыть.
– А если это только кажется? – подступаю ближе к Вере, накрывая ее своей тенью, и качаю перед ней связку из двух ключей на затертой веревочке. Вера осторожно забирает ее. – Я не любитель быть паинькой, булавка. Я сложный. Самоуверенный болван. Отброс общества, как говорила моя бывшая.
– Та, что наяривала тебе смс? Та, из-за которой ты ругался, как сапожник?
Прислоняюсь плечом к холодной стене и скрещиваю руки на груди. Не хочу Ирку вспоминать. Не скажу, что страдал после расставания, но одно то, что обманулся – мне выносило мозг. Как я мог не разглядеть суку? Ка-а-ак?
– Она самая, – вздыхаю и отмахиваюсь. – Та самая бывшая, что… Неважно. Я же, блять, камикадзе, головой в огонь прусь.
Девушка смотрит настороженно, а затем протягивает мне ладонь.
– Дай руку.
– Лучше не надо, Вер… Я не каменный.
– Я хочу. Дай. Руку.
Мотаю головой. Мы ходим по очень тонкому льду, и еще два-три прикосновения, я просто сломаюсь.
– Давай, я лучше тебя отвезу домой?
– Нет. Дай руку, и отвези меня к себе.
– Уверена? – недоверчиво смотрю в ее лицо, в глаза, что будто небо перед грозой. После стольких пинков и равнодушия я уже не знаю, стоит ли радоваться внезапному повороту ко мне передом.
– Никогда не говорю то, в чем не уверена.
Мы закрываем класс. Я жду пока Вера оденется, хочу помочь – заправить волосы за ухо, но она отступает.
Снова. Отступает.
Незаметно сжимаю кулак за спиной.
Нужно быть аккуратней. Деликатней. Нежней.
Неужели мне придется притворяться ванильным соусом вечно, чтобы приблизиться к ней? А оно мне надо?
Мысли и жар гонят на меня странное безумное настроение, я называю его «Пиздец наступает незаметно».
На выходе нас встречают две мои студентки. Чтоб им провалиться!
– Мы знаем, что у вас концерт в конце ноября, – пищит дутыми губами первая и трогает мое плечо пухлыми пальцами. Я шарахаюсь от нее, как от прокаженной.
Вера отступает к стене, в тень, а вторая девица со скошенной челкой (будто парикмахер перебухала и срезала не там, где нужно), видя капитуляцию Свиридовой (и что, что она учительница? Подвинется), еще сильнее напирает на меня со своим метр сто восемьдесят.
– Малёванная, я похож на вешалку? – уворачиваюсь от загребущих лап лошадины и протягиваю ладонь Вере.
Студентки удивленно переглядываются.
А булавка смотрит мне в глаза, напряженно сжимает губы, зыркает на высоченную Юлю и не дает мне руку. (Звезды явно сегодня не сошлись над моей головой!) Разворачивается и уходит на улицу. Ситуация напоминает сорвавшуюся рыбку с крючка, и меня это выводит из себя. Я что вечно буду принижаться, делать вид, что я пушистый одуванчик, чтобы завоевать ее доверие и симпатию?