Не умею быть лапочкой, не умею быть правильным, постоянно спокойным, душечкой, короче. Я что пес на веревочке?! Это будто не моя шкура: тесная, жаркая и неприятная.
Понимаю, что у Веры есть причины считать меня дерьмом, бояться, остерегаться, но у меня есть граница терпения, и она трещит по швам. Не только из-за воздержания и звенящих яиц, но и из-за того, что по факту мне приходится притворяться. Не все время, но этот тотал-контроль хорошести поднадоел.
Мне нужен огонь, искры, драйв. Пусть лучше бы убегала, лупила носком сапога между ног, рвала мне волосы в порыве гнева, орала и прогоняла, чем вот так… Никак. Развернулась и ушла… ну, епта.
Когда входная дверь захлопывается, выпустив булавку на улицу, я тычу в разукрашенные мордочки девиц указательным пальцем, а они пятятся к зеркалам.
– Я вам не подружка, кралечки. Юлия, еще раз тронешь меня без разрешения, будешь оценку по гитаре ждать до второго пришествия! Сообразила? А ты, Как-там-тебя-не-помню, даже не думай притащить свой жирный зад на концерт. Тебе такая музыка не по зубам. Аривидерчи! – отмахиваюсь от них, как от мух.
Они примораживаются, хлопают крашеными ресницами и лепечут губешками. Подаюсь резко вперед:
– Агр-р-р!
И, когда девицы вскрикивают от неожиданности, я с чувством облегчения сваливаю из академии.
Я зол, раздражен, и меня посещает жуткая мысль позволить Вере уйти. Не знаю, какое-то глубинное предчувствие грызет под курткой, как лангольеры. И мое равновесие исчезает, клочками, кусками, рассыпается в пепел.
Это ведь не я: покладистый мальчик, что боится сказать кривое слово девушке и опасается потрогать понравившуюся женщину. Я. Не. Такой.
На улице тихо и глубоко темно. Холодный воздух не двигается, но вытягивает изо рта облачка пара. Осенью всегда жизнь кажется невыносимо плотной и короткой, а сейчас особенно уныло и шкребет когтем по ребру понимание, что профукал свой шанс. Эти все девки, студентки, крали – Вера видела все их заливания. Я глупо думал вывести ее на эмоции, но не понимал, что делал только хуже.
Наверное, я похож на годзиллу, когда быстро иду к байку, потому что в голове у меня настоящее торнадо – Свиридова. Я не ищу Веру взглядом, не окликаю, даже не пытаюсь найти. Если она решила уйти, пусть идет.
Я заманался бегать. Доказывать, что не крокодил.
Твою мать, чувствую себя истоптанной тряпкой.
Иду по обочине и гну самые ядовые маты, что только знаю. Словно умалишенный, машу руками, чтобы прогнать агрессию и мрак из головы.
И замолкаю, остановившись, как вкопанный, когда замечаю мою певицу возле мотоцикла. Присела на край сидения и смотрит на меня горящим взглядом. Булавка!