Мой живот сжимается, и я смотрю на него, пока он смотрит на меня, совершенно стоически. В моей голове крутится так много вопросов, но я не уверена, каким из них стрелять в него первым. Кроме того, мне нужно уметь строить предложения, а я сейчас не могу говорить. Но мое зрение, кажется, стало сверхчувствительным, и я могу с пугающей ясностью видеть, что тянется за ангельскими глазами Беккера. Гнев и обида, негодование и смятение — все это здесь, и это сильнее, чем когда-либо прежде.
«Уилсоны», — я могу сказать только эти слова, но это все, что мне нужно. Беккер кивает, и, как будто мне нужно, чтобы история ужасов продолжалась, он продолжает.
«Я знаю, что это был отец Брента. Он убил мою маму и забрал карту».
'Откуда ты знаете?' — тревожно шепчу я.
Беккер внимательно наблюдает за мной, удваивая мое беспокойство, потому что прямо сейчас он наблюдает за моим лицом, ожидая реакции на то, что он собирается сказать дальше.
Я отступаю назад, сглатывая. 'Что?' Я спрашиваю. Я готова.
«Потому что мой отец украл его обратно».
Или не готова. 'О Боже.' Я хватаюсь за часы поблизости, но мой очевидный шок не удерживает его. Он сейчас в ударе, бомбардирует меня всем этим.
«После смерти мамы папа тоже мог умереть. Он был разорен. Поглощен виной. Полиция объявила то несчастным случаем. Дело закрыто. Они отказались смотреть в любой из доказательств которое мы дали им. Его губа скривилась при упоминании полиции. 'Папа уехал ненадолго. Сказал, что ему нужно побыть одному. Во всяком случае, так он сказал мне и дедушке.»
Я смотрю на него в безмолвном вопросе.
«Он последовал за отцом Брента во Флоренцию». Он говорит с ужасающей ненавистью. — «Как вы думаете, почему отец Брента был во Флоренции, принцесса?»
Трахни меня, я дрожу, и я ничего не могу сделать, чтобы это остановить. — Потому что на недостающей части карты изображена Италия. Флоренция находится в Италии. Сад Сан-Марко находился во Флоренции». Я бездумно бормочу все это. «А в саду Сан-Марко Великолепный открыл для себя скульптурный талант Микеланджело. Отец Брента делал обоснованное предположение, не считая недостающего фрагмента карты. Господи, черт возьми, это становится более реальным словом. «Но есть Рим, есть Болонья, есть Венеция. Микеланджело путешествовал со своими заказами».
Беккер согласно кивает. 'Я говорил тебе. Они любители. Я провел три года между тремя городами и ничего не нашел. Папа выследил отца Брента до Флоренции. Нашел его преследующим свой хвост. Он украл карту и отправил мне».
Я опускаю глаза на ковер, пытаясь порыться в хаосе в моей голове, пытаясь все исправить. Этот недостающий кусок, такой маленький, но такой важный. Без нее невозможно найти Голову фавна, если она вообще существует. Ее могло и не быть. Скорее всего, это не так. Но только недостающий элемент может прояснить тайну. На мгновение я обдумываю, стоит ли мне сказать Беккеру, что я знаю, где он прячет карту. Слова щекочут кончик моего языка, но я высасываю их обратно. Его мать и отец погибли из-за этой карты. Я не могу винить его за то, что он хотел сохранить это в секрете и скрыть, хотя бы ради его собственного рассудка.