Мой повелитель Один, могучий Тор и щедрый Фрейр, я прошу вас о милости! Помогите мне уберечь от невзгод мою Фрейдис! Пусть все беды, что уготованы ей судьбой, достанутся мне одному – я мужчина и воин, я выстою. Справлюсь со всем, лишь бы ее защитить!
– Кому-то придется раньше всех пойти на снекке в Вийдфиорд, – сказал он вслух немного погодя. – И будет лучше, если отправлюсь я. Поплывешь со мной?
Долгождана кивнула. Тогда он склонился чуть ниже и тихо добавил:
– Тогда свадебный пир соберем перед отплытием.
Едва Йорунн закрывала глаза и пыталась уснуть, как ей начинало казаться, будто лежит она не на лавке в доме у Хравна, а в палатке, за кожаным пологом, и волны качают корабль вверх-вниз, и снасти скрипят, и в небе слышны крики чаек. У нее не хватало сил бороться с мороком – темная морская вода поднималась все выше, перетекала через борт, заливала палубу, подбиралась к ногам… Тогда она испуганно вздрагивала и просыпалась.
А проснувшись, снова видела знакомые стены, огонь, пляшущий в очаге, и Сакси, сидящего рядом и гладившего ее по голове. От его прикосновений делалось легче, и морок постепенно стал отступать. Палуба перестала качаться, птичьи крики и плеск воды растаяли, все вокруг заполнили тишина и покой…
Смэйни заботливо укрыла спящую ведунью меховым одеялом.
Ормульва хёвдинга и его людей оставили сидеть посреди двора, у всех на глазах, чтобы каждый, кто пожелает, мог подойти и высказать им в лицо то, что не позволят сказать на тинге. Гуннарссон бесстрашно поглядывал по сторонам, готовый ответить на любую угрозу и оскорбление. Но жители Стейнхейма смотрели на него – и проходили мимо… Только один мальчишка осмелился запустить в пленников камнем. Плоский голыш угодил Ормульву в грудь. Хёвдинг усмехнулся:
– Вряд ли ты сделал бы это, щенок, будь у меня развязаны руки.
Рядом с мальчишкой возникла Ольва, схватила несмышленого за ухо и строго сказала:
– Настоящий воин не станет глумиться над слабым и беспомощным, даже если тот ему враг. Храбрецы не нападают со спины, не бьют исподтишка, а оставляют противнику оружие и вызывают на поединок, где уже боги решают его судьбу.
– Складно болтаешь, чужеземка, – отозвался Ормульв. – Может, дашь ему меч, а мне мой топор, и посмотрим, на чьей стороне боги?
Остальные пленники рассмеялись. Ольва отпустила мальчишку и встретилась взглядом с Гуннарссоном. Ледяное презрение сквозило в ее глазах.
– Я говорила не для тебя, нидинг , – сказала она. – Тому, кто нарушил все мыслимые законы, не дадут умереть в честном бою.
Девушка повернулась и ушла. И тогда один из тех, кто сидел рядом с Ормульвом, тревожно спросил своего вождя: