Йорунн поставила тяжелый ларец на землю, откинула крышку, выложила на платок все снадобья и кувшинчики с настоями. Сдвинула в сторону одну дощечку, приподняла другую, открыв потайное дно, и вынула из глубины ларца продолговатый сверток, весь перевитый красными нитками и расписанный обережными знаками.
– Зато он знает, – тихо сказала девушка и развернула заговоренную ткань.
Сверкнуло стальное лезвие, оскалилась рукоять, отлитая в виде свернувшейся змеи. Много лет назад в Бирке Ормульв хёвдинг платил за этот нож серебром, не торгуясь – говорили, что такое оружие приносило хозяину большую удачу…
Впервые он понял, что боги отвернулись от него, когда в начале зимы на остров вернулся Асбьерн. Ярл пришел на чужой лодье, отправлявшейся дальше на север, в Халогаланд, и Ормульв, увидев его, не поверил своим глазам. Ненавистный хьяльтландец был одет как безродный пастух, еле держался на ногах от усталости, но все-таки жил… и Эйвинд конунг безмерно обрадовался его возвращению. К счастью для Ормульва, ярл так и не понял, что же случилось с ним той страшной ночью. И при встрече крепко, по-дружески, обнял хёвдинга.
Тогда Гуннарсон первый раз в жизни почувствовал страх и затаился. Удача больше не благоволила ему. Он убедился в этом, когда накануне праздника Йоль его жена родила слабую, некрасивую девчонку, а сама умерла через день, истекая кровью. И ночами, которые стали теперь холодными и одинокими, Ормульв часто думал о том, что, пожалуй, хватит уже бороться с судьбой. Никогда он не станет так близок Эйвинду, как молодой Халльдор или Асбьерн. Но ведь можно взять своих хирдманнов и корабль, забрать часть добычи и уплыть навсегда с этого острова в поисках лучшей доли. Знать бы еще, где есть хорошие земли, с пастбищами, которые не оскудеют, с лесами, богатыми дичью…
Время шло, а удача не спешила возвращаться к хёвдингу. Волею случая они с Асбьерном снова оказались у знакомых берегов, и, припомнив вероломство словен, их воины пожелали отмщения. И боги посмеялись над Ормульвом, сначала позволив ему пленить ту, что спасла ярла от неминуемой смерти, а потом лишив его власти над ней. Если бы Гуннарссон знал, что ведунья хранила в злосчастном ларце, он бы убил ее еще там, на словенской земле, возле лесного укрывища.
Но настоящий страх перед местью богов пришел к нему позже, той праздничной ночью, когда на острове Хьяр появился Сакси.
Хмельное веселье слетело с Ормульва, едва лишь они с молодым ведуном встретились взглядами. Словно снежный ком, упавший за шиворот, захолодил его ужас, лишил покоя, позволил вырваться наружу бессмысленному гневу. Проклятый мальчишка видел Гуннарссона насквозь, знал о нем все и чуял, как ломает его страх. Ормульв ждал, что ведун расскажет обо всем Эйвинду, и каждое утро просыпался с гнетущей мыслью, что этот день станет для него последним… но Сакси отчего-то молчал. Только при встрече с усмешкой щурил глаза, и это измучило Ормульва.