И тогда он решил, что пришло время покинуть остров. Если не удалось стать вождем здесь, почему бы не сделаться вольным сэконунгом и не отправиться в плавание по морям или на поиски свободной земли? А что скажут на это Эйвинд с Асбьерном, его заботило мало. Ормульв Гуннарссон больше не желал ни слышать о них, ни знать.
Может, его замыслу и суждено было бы сбыться, если бы однажды Торлейвссон не посмел поднять на него руку, не унизил бы его из-за какой-то старухи и калеки- девчонки, которую хёвдинг никогда не считал своей дочерью.
С того дня Ормульв перестал мечтать о морских просторах, свободе и новой жизни. Он думал только об отмщении.
– Есть такой обряд у целителей, – стала объяснять Йорунн. – Если рана очень опасная и надежды на спасение мало, люди сведущие заговаривают оружие, пустившее кровь человеку, и просят его забрать тот вред, что оно причинило. А после запечатывают и зарывают его в землю на семь лет. Только тогда оно вновь становится чистым. Я дважды пыталась зарыть нож, сперва во дворе дома, потом в лесу, и дважды моя озорница-Снежка его выкапывала. Тогда я увидела в этом знак богов и спрятала сверток в ларце. Да и, признаться, забыла о нем.
Асбьерн забрал у нее нож, повертел его в руках, а потом швырнул под ноги Ормульву:
– Что скажешь теперь, Гуннарссон?
Ормульв молчал, не смея поднять на него глаз.
– Правда ли то, что снекка шла вовсе не в Рикхейм? – спросил его Эйвинд конунг. – Говорят, ты хотел плыть на ней до острова Мьолль… и думаю, не для того, чтобы сражаться с Олавом Стервятником.
Собравшиеся зашумели, потом притихли, ожидая ответа хёвдинга. Но он по-прежнему молчал.
– Что ж, – проговорил вождь, – мы достаточно слышали сегодня. И никто не упрекнет меня в том, что суд не был справедливым.
– Пусть умрут предатели! – закричали в толпе. – И пусть их зароют там, где встречается море с землей!
Крики потонули в шуме оружия – так хирдманны с давних пор давали понять, что согласны с решением.
Асбьерн шагнул вперед, на ходу вытаскивая меч из ножен, но Эйвинд остановил его, взяв за плечо. Ормульв успел подумать: неужели конунг сам решил выйти, один против четверых? Тогда предугадать исход сражения не сможет даже всезнающий Сакси! В умении владеть топором Гуннарссону не было равных.
Но Эйвинд поглядел на него и поморщился:
– Не будет нидингам честного поединка. Дайте каждому по топору, пусть грызутся между собой, как дикие псы. И я пощажу того, кто сумеет выжить. Даю слово конунга!
Многие из стоящих вокруг стали удивленно переглядываться. А молодой Халльдор, не удержавшись, негромко спросил: