Торгест ответил не сразу. Какое-то время он думал, стоит рассказывать или нет.
– Я и правда хотел вернуться, – наконец, признался он. – Но уже стемнело, и я зашел в дом своего отца, чтобы переночевать и отправиться на пастбище рано утром. И мне приснился сон, будто отец со старшими братьми сидят возле очага и смотрят в огонь. Они всегда собирались там, чтобы поговорить о делах, когда были живы, – молодой мастер вздохнул. – Братья обернулись ко мне, и я по привычке растерялся, стал бормотать что-то про нового вождя, про постройку драккара, ожидая, что отец как обычно станет кричать на меня… Но он только молча слушал и кивал, а потом подошел и вложил в мои руки топор, которым при жизни часто выглаживал корабельные доски. Этот топор положили в могилу вместе с ним, чтобы на берегах Нифльхель он продолжал строить лодьи для Владычицы. Когда я проснулся, в моей ладони еще сохранилось тепло его рукояти.
– Порой мы видим во сне только то, что хотим увидеть, – усмехнулся Эйвинд конунг. Торгест помолчал, потом сказал:
– Когда я не знаю, где истина, я слушаю свое сердце. А оно мне сказало, что это был знак богов.
Эйвинд ничего не ответил, задумчиво глядя куда-то вдаль, в чернеющую чащу леса. А под утро, когда волчица снова привиделась ему, пригляделся повнимательнее: печальным и зовущим показался вождю ее взгляд. Да и глаза были знакомые – серые, похожие на северное море в непогоду…
В тот же день конунг объявил о возвращении в Рикхейм.
Короткое северное лето подходило к концу. Приближалась осень, и все надеялись, что она будет сухой и теплой. Чем больше ясных солнечных дней, тем быстрее и легче собирать урожай, а потом встречать осеннее равноденствие, праздник даров, посылаемых Матерью-Землей. В этот день благодарили богов за щедрость и гадали о грядущей зиме – будет ли она суровой и голодной, или снежной, мягкой и сытой. С этого дня начинали усерднее готовить жилища к приходу холодов, делать запасы мяса и рыбы, шить теплую одежду и вязать шерстяные рукавицы и носки. А еще в этот день совершали священные обряды и праздновали свадьбы.
Зорянка-Сванвид уже закончила вышивать праздничную рубашку для Халльдора и теперь вместе с подругами украшала узорами свой свадебный наряд. И все шепталась о чем-то с сестрой и Фрейдис, жадно слушала и смущенно опускала глаза. Йорунн смотрела на нее с улыбкой, чувствуя, как на сердце тяжелым камнем ложится непрошенная тоска. Вот-вот сбудется еще одна чужая мечта, станет явью чужое счастье. И скоро Зорянка будет ходить мужней женой, обласканная своим суженым, такая же радостная и довольная, как Фрейдис и Ольва. Только она, Йорунн, так и останется одинокой. Потому что нужен ей один-единственный, любимый и желанный. Тот, которому она не нужна...