Хрёрек пробормотал слова благодарности и стал осторожно натягивать рубаху. А Вилфред хёвдинг усмехнулся в густые усы, покачал головой и уважительно сказал:
– Ты так молода, но во врачевании ран сведуща. Повезло людям Эйвинда с целительницей, а старому Хравну – с внучкой. Спасибо тебе.
Йорунн ничего не ответила, только улыбнулась и поклонилась вождю. А Хравн не услышал слов хёвдинга. Он спал.
В это день хозяева и гости были заняты торгом. Датчане разгрузили кнарры, люди Эйвинда собрали все, что предназначалось для обмена и продажи. Вожди осмотрели товары, все пересчитали, договорились о цене. Вывели рабов-словен, и Вилфред велел им всем снять рубахи, чтобы убедиться, что они крепки телом, не больны и не увечны. После Унн привела девчонок-рабынь. Хёвдинг скользнул по ним взглядом и махнул рукой: сгодятся… Весна стояла и смотрела на датские корабли, пыталась представить себя на качающейся палубе, в темном трюме, потом на неведомом берегу среди чужих людей. Останутся на острове Хьяр любимая сестренка Зоряна, умница Йорунн, ловкая Ольва, строгая, но добрая Унн, и далеко за морем сердце Весны будет каждый вечер разрываться от тоски. Но потом она представляла себя в объятиях Лодина, его огромную жесткую ладонь на своем плече… и снова переводила взгляд на кнарры.
Потом девчонкам велели возвращаться к работе и сказали, что датчане заберут их завтра утром. Новость не была радостной, но плакать никто не стал.
Йорунн после полудня сменила повязку Хрёреку, а потом взяла глиняную плошку да молоко, оставшееся от завтрака, и отправилась в женский дом. Накануне Долгождана пожаловалась ей на озорство неведомых духов, которые почти с первого дня взялись ее изводить и в работе пакостить. Посоветовавшись с мудрым Хравном, Йорунн решила попробовать уговорить расшалившихся хранителей дома вести себя смирно и задобрить их угощением.
Выпроводив всех девчонок во двор, молодая ведунья закрыла за собой дверь и огляделась. Некоторое время она молча стояла возле очага, прислушиваясь к чему-то ведомому ей одной, потом распустила косу, сняла поясок, поклонилась каждому их четырех углов и стала медленно ходить посолонь, приговаривая:
– Кто бы ни был ты, озорная душа – дух ли дома обидевшийся, шаловливый ли тролль, услышь мои слова, не откажи в просьбе! Не пугай жильцов этого дома, не вредничай, шерсть не режь, не путай, вышивку не порти, сор в еду не кидай! Если прогневили чем – прости, хозяин ласковый! И пуще всего не срами, не обижай Фрейдис-Долгождану, будь милостлив к ней, лишний раз на помощь приди да защити! А мы тебя за то каждый день угощать будем.