Йорунн бегом побежала в женский дом, посмотрела на растерянную Долгождану, на хмурую Унн и сама нахмурилась. Проверила плошку, в которой ставила угощение для троллей – та оказалась пустой. Ничего не сказав, молодая ведунья вышла во двор и отправилась за советом к Хравну.
– Дедушка, – взмолилась она, – я все сделала, как ты научил. Почему же духи меня не послушали? Почему угощение взяли, а озоруют по-прежнему?
Старый Хравн задумчиво поглядел на нее, покачал седой головой и сказал:
– Ты ведь догадалась уже, что тролли тут ни при чем. Человека ищите.
В тот вечер Весна в первый и последний раз ужинала в женском доме с сестренкой и подругами. Все ее вещи, уместившиеся в маленький узелок, Унн уже отнесла в покои Лодина – кормщик и после смерти жены спал в дружинном доме отдельно от прочих. Младшие девчонки смотрели на новую Гудрун с восхищением и завистью, и не понимали, отчего словенка сидит за столом молчаливая и бледная.
– Я Лодина давно знаю, он человек надежный и справедливый, – рассказывала Унн. – Не бойся его, он ничем тебя не обидит. Было бы хорошо, если бы следующей весной ты уже родила ему сына. Попроси об этом своих богов.
Девушка еле слышно вздохнула, и сидевшая рядом Йорунн ласково обняла ее за плечи.
– У нас принято накануне свадьбы устраивать девичник, – проговорила молодая ведунья. – Невеста прощается с незамужними подругами, причитает и оплакивает косу, которую муж срезает в брачную ночь. Говорят, чем больше слез перед свадьбой прольешь, тем меньше замужем лить будешь.
– Здесь замужние женщины не ходят остриженными, а просто убирают волосы под платок, – сказала Асгерд. – И плакать перед брачной ночью глупо – мужу может не понравиться твое опухшее лицо. Но говорят, ваши свадебные песни хоть и печальны, но очень красивы, и я бы с радостью послушала хотя бы одну.
– И я! И мы! – тут же подхватили Ингрид и Хельга.
Йорунн и Фрейдис переглянулись. Зорянка подсела поближе к сестре, погладила ее по руке, потом достала частый гребень и принялась расплетать-распускать Весне густую русую косу. Первой затянула песню Йорунн, как самая старшая, остальные начали подпевать.
…Вечор тебя, косушку, матушка плела,
Теперь тебя, косушку взяли расплели.
Живи, родима матушка, живи без меня…
Весна при упоминании о матери всхлипнула и стала негромко причитать:
…Травушки шелковые,
Цветки мои лазоревые!
Уж одна коса у меня была
Да две волюшки,
Две волюшки и обе вольные,
А теперь останутся две косы
Да одна волюшка,
Одна волюшка и та невольная…
Женщины и девчонки молча слушали, пытаясь угадать, о чем поется в чужеземной обрядовой песне. Весна замолчала, и снова послышалось пение Йорунн, просящей благословения у Великой Матери: