— Ма-ам, каникулы же… — недовольно протянула я и зевнула, с головой накрываясь одеялом.
— Новый год сегодня, — мать была неумолима и стянула его с меня, — у нас полно дел.
— Вот именно — праздник, а ты издеваешься над ребёнком, — всё-таки открыла глаза и смотрела, как Мурлыка потягивается на соседней подушке.
— Вставай и спускайся завтракать, — мама вышла из комнаты.
— Доброе утро, Мур, — погладила пушистую спинку, слушая, как внутри маленького тельца начинает урчать мотор огромного трактора.
Когда мы спустились, папа уже уехал докупать забытые в суматохе продукты. У мамы на кухне царил хаос, который она называла подготовкой к праздничному ужину. Прикинув примерное количество блюд, я поняла, что есть всё это мы будем не меньше недели, а то и больше.
Мама поставила передо мной тарелку с нарезанным хлебом, колбасой и сыром и тут же отошла обратно к плите, резко бросив:
— На завтрак только бутерброды, мне некогда возиться с твоими оладьями.
Как будто я просила у неё оладьи. Просто вчера с отцом обсуждали, что лучше всего подошло бы для завтрака. Хотя я вообще не любила завтракать, предпочитала только кофе, но оба родителя убеждали меня, как важен первый приём пищи для молодого растущего организма.
Положила колбасу на хлеб, налила в кофе молока и насыпала побольше сахара. Марик, с которым мама обошлась не в пример мягче, уже вовсю уминал кошачьи консервы.
Я понимала, почему она раздражена. Мама не справлялась с масштабом задуманного действа. И это повторялось из года в год. Независимо от количества гостей или их отсутствия, она устраивала поистине королевский парад блюд, не успевала со всем справиться и всё приготовить, ругалась, клялась, что больше такого не повторится. Но к следующему празднику всё повторялось сначала.
Я надеялась, что отец сумеет её отговорить в этот раз. Напрасно. Сегодня нам предстоит безумный день. А потом ещё неделя жалоб, что она для нас старалась, а мы ничего не едим.
Некоторые совершенно не способны учиться на своих ошибках. Но я решила отнестись к этому философски. Если моя мама не может измениться, значит, я изменю отношение к её причудам. Всё равно другой матери у меня нет.
— Чем тебе помочь? — спросила, быстро допив сладкий кофе и дожёвывая второй бутерброд.
В ответ она выдала мне длинный список того, что ещё нужно было сделать. Я мысленно застонала, но послушно отправилась резать овощи для оливье. Чувствую, к полуночи меня будет тошнить от одного упоминания о еде.
Но всё оказалось не так тоскливо. Вернувшийся папа разрядил обстановку, отвлекая нас, и особенно маму, на всякие милые глупости. Я была готова расцеловать его, когда список блюд уменьшился почти на треть.