Он приблизился к полкам, где стояло множество различных приспособлений, и взял в руки ошейник с шипами. В моем лице ничего не дрогнуло — это мне уже не раз приходилось носить и я знала, чего ожидать. Пусть и правда считает меня покорной рабой. Я точно знала, что сегодня что-то во мне изменилось безвозвратно, и внутренне уже никогда себя так не смогу ощущать. Пленница, но не раба. Раб — это тот, кто смирился с тем, что весь без остатка принадлежит господину. Я же не смирюсь! Он может владеть моим телом, делать с ним, что угодно, но душу мою ему не сломить!
Подняв голову, позволила надеть на себя ошейник и по знаку господина поднялась на ноги. Он слегка нажал едва заметную кнопочку на ошейнике, и шипы полезли внутрь, пронзая кожу. Не слишком глубоко, но достаточно, чтобы выступила кровь. Красс с загоревшимися глазами наблюдал за тем, как по моей почти что обнаженной груди заструились алые струйки. А затем медленно провел руками по моим предплечьям и притянул к себе. Его язык стал жадно слизывать мою кровь. Когда он оторвался от меня и снова вернул ошейник в привычное положение, его глаза довольно блестели.
— Не представляешь, какая ты вкусная, и как трудно мне всегда удержаться, чтобы не осушить тебя до дна.
— Господин слишком добр ко мне, — сказала я то, что он и желал услышать. — Вся я без остатка принадлежу вам. Моя кровь и мое тело.
— А твое сердце? — неожиданный вопрос, заданный странным тоном, каким Красс еще ни разу со мной не говорил, вывел из равновесия, достигнутого с таким трудом.
Почему он спросил об этом? Почему это вообще его интересует? Мелькнула жуткая догадка, от которой в мороз бросило. Насколько бы это все объяснило! И то, что я все еще живу, несмотря на то, что уже давно вышла из возраста, который он предпочитал, и его сегодняшняя реакция на внимание ко мне Адена Лареса. Может ли такое быть, что Красс испытывает ко мне нечто большее, чем просто похоть? Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, что он отпрянул от меня, а его глаза снова запылали гневом. — Иди за мной, — процедил он, хватая за руку и таща к одному из сооружений около стены.
Оно представляло собой несколько перекладин с веревками, и сам их вид не на шутку встревожил.
— На колени! — рявкнул Красс и нажал на мою спину, вынуждая подчиниться.
Повинуясь новому приказу, я вытянула руки перед собой, опираясь на локти и оставаясь в согнутом положении. Мои запястья привязали к передней нижней перекладине, а ноги развели в стороны и тоже привязали к двум перекладинам позади. Так что теперь я оказалась полностью открыта жадному мужскому взгляду. Особенно когда Красс потянул за кожаные веревочки, полностью снимая с меня одежду.